– Тебе, – сказал он Паленому. – От шу-шу-шу…
Остальное было произнесено неразборчивым шепотом.
Паленый развернул скатанную в трубочку бумажку, пробежал глазами по карандашным строчкам и заметно изменился в лице. Матрос, внимательно наблюдавший за смотрящим, нахмурился. Остальные заерзали, как на иголках. Когда в глубине камеры началась какая-то возня, сопровождаемая руганью, Баламут метнулся туда, прихватив со стола вилку.
– А ну, полегла, ботва! – завопил он, страшный в своем внезапном истерическом припадке. – Еще кто вякнет, язык вырву и сожрать заставлю. Не видите, смотрящий над малявой кумекает?
«Чапай думает», – пронеслось в мозгу Тарана. Мысль была забавная, но он не улыбнулся. Он вообще редко улыбался с тех пор, как попал за решетку. Тут было мало поводов для веселья. Гораздо меньше, чем того хотелось бы.
* * *
Дочитав послание, Паленый чиркнул спичкой. Пока малява горела в консервной банке, он хранил молчание, обдумывая что-то для себя важное. Потом, смерив Тарана странным взглядом, покачал головой.
– А ты не простой босяк, – неопределенно усмехнулся он.
– Что? – нетерпеливо спросил Каюк. – Рвать будем?
Его прокуренные клыки хищно оскалились. Матрос как бы невзначай сел боком, чтобы можно было мгновенно выскочить из-за стола. Грек и Винт синхронно запустили руки в карманы, где хранились явно не молитвенные четки. Таран не пошевелился, но незаметно напрягся, готовясь бить первым, бить так, чтобы не тратить время и силы на добавку.
– Что ж ты, братан, сразу не сказал? – спросил Паленый, растягивая потрескавшиеся губы все шире и шире. – Нехорошо, ой, нехорошо.
В этих «нехорошо» чудилось змеиное шипение. Облизнулся Паленый тоже по-змеиному, быстро и алчно.
Винт как бы невзначай извлек из кармана нож и занялся чисткой своих невероятно грязных ногтей.
– Бока запорол? – предположил Каюк, уставившись на Тарана.
– Зашкварился, может? – подхватил Баламут, весь подергиваясь от нетерпения.
– Уж не стукачок ли? – процедил Грек.
– Это ты про меня? – уточнил Таран.
Не вставая с места, он мог бы достать кулаком любого из сидящих за столом. Но начинать следовало с Винта. Ногти тот чистить не наловчился, зато в остальном орудовал финкой не хуже, чем кубанский казак шашкой. Тарану доводилось видеть Винта во время поножовщины. И ему не улыбалась перспектива подохнуть на полу с перерезанной глоткой.