– Единственный твой зачет, – скривился вампир. – А его сиятельству подсунули этот подарочек, потому что леди Анна – это директриса их агентства – до сих пор на него дуется. Он однажды поставил бокал ей на голову, когда леди Анна оставила ее на столе, а сама вышла на балкон прохладиться. Вот и удружила нам. Более никчемного привидения во всей империи не сыщешь…
Харриэт печально хлюпнула носом, а Берта почувствовала, что чаша ее терпения не просто переполнена, но вот-вот каскадом обрушится на чью-то дерзкую голову. Вспомнились и злоключения на таможне, и те распутные взгляды, которые мальчишка ронял на Гизелу. Прежде чем вампир успел договорить, она в один прыжок оказалась у камина, впечатала его в стену и, сдавив ему горло локтем, проскрежетала:
– Долго еще будешь над ней измываться? Лучше сразу брось. Знаю я твою породу – лебезишь перед сильными да знатными, а перед слабыми куражишься. Да уж, среди мальков и карась крупная рыба. Ну так вот, запомни хорошенько – я сильная. Очень сильная и очень злая. Хоть доброты во мне нет никапли – откуда ей взяться, раз я нежить? – но и слабых изводить тоже не позволю. И чтобы упредить дальнейшие возражения – быть может, ты и старше моего отца, но я выше тебя на пол-головы, и клыки у меня длиннее, – на всякий случай Берта поклацала. – Все понял или ухо тебе отгрызть?
Уже под конец гневной тирады в голову постучалась мысль, что если Блейк, в отличие от нее самой, не брезгует человеческой кровью, то за такие проделки он ей руки оторвет. Просто чтобы доказать, кто сильнее на самом деле. Причем оторвет в буквальном смысле, прямо с плечевыми суставами. Но тут же набежали другие мысли, об отмщении, и затолкали бедняжку, как туриста на рыночной площади.
Тем более что вампир и не думал сопротивляться. Одной рукой она по-прежнему держала его за плечо, но локоть отодвинула, дав Фанни возможность если не вздохнуть, то хотя бы пошевелить голосовыми связками.
– Я понял, мисс Штайнберг, – просипел он.
– А дальше? – она мотнула головой в сторону Харриэт, которая сама была не рада, что дело приняло такой оборот.
– Прости, Харриэт, я не хотел тебя обидеть.
– Враки.
– Прости, Харриэт, я хотел тебя обидеть. Довольны?
Его зрачки были маленькими и острыми, словно гвозди, и губы кривились. Лицо казалось злым, как у мраморного сфинкса над камином, в нескольких дюймах от его головы. Берта с отвращением оттолкнула мальчишку и вернулась к столу, на ходу потрепав Харриэт по голове. Та проговорила серьезно: