В парадную дверь только что постучали. Кто бы это ни был, Фанни мысленно назвал его своим благодетелем.
* * *
Лондон, 23 декабря 188* года
От резкого звука Уолтер Стивенс встрепенулся и, осовелый со сна, присел в кровати, озираясь по сторонам.
Кроме Эвике в комнате никого не было, а она спала крепко, как младенец. Хотя как раз во младенчестве ей вряд ли удавалось выспаться, раз уж поблизости всегда надрывался добрый десяток других сирот.
Ну ничего, теперь понежится в постели.
В лунном свете ее кожа казалась атласом, припорошенным золотой пыльцой веснушек. Рыжие волосы разметались по подушке, рот быт трогательно приоткрыт, и Уолтеру захотелось тут же его поцеловать. Хотя этот самый ротик орал на него все утро. Мистер Стивенс, впрочем, тоже в долгу не оставался, так что сейчас его с головой накрыло чувство вины. Это ж надо, поссориться из-за такой мелочи! Раз уж он сам решает, как и с кем ему проводить досуг, и у Эвике есть такое же право.
Пусть даже из всех искусств она выбрала самое неизящное.
Юная жена лежала перед ним, нежная и трогательно-беззащитная (не то что утром, когда она запустила в него медной формой для савойского торта). Уолтер склонился над спящей и поцеловал бы ее – в который раз за ночь! – но ему помешал еще один стук. Подняв голову, он заметил на оконном стекле два неровных пятна в окружении снежных брызг. Но как только он, быстро всунув ноги в домашние туфли, подошел поближе и выглянул во двор, то решил, что еще не проснулся.
На белом фоне четко выделялась фигура женщины в черном платье, без шубки или хотя бы муфты.
То была Берта Штайнберг. И она лепила третий снежок.
Когда их взгляды встретились, Берта одним движением сумела и помахать Уолтеру, словно они расстались только вчера, и настойчиво поманить его во двор. Воистину, благоразумия ей не занимать. Страшно представить, что произошло бы, воспользуйся она парадным входом! Стоило ей только позвонить…
Сделав предупредительный жест, Уолтер отошел от окна, натянул брюки, заправив в них ночную рубашку, сменил домашние туфли на ботинки и вышел из спальни, осторожно затворив за собой дверь. Жена даже не шевельнулась. Еще бы, если целый день возиться с маслобойкой! А ведь ей нельзя утомляться.
К счастью, лестница не выдала его присутствие ни единым скрипом. На ходу сдергивая с вешалки пальто и шарф, Уолтер открыл дверь…