С чего Вы это взяли?
Психолог: Хорошо. Давайте по порядку. Волочиться за светскими красавицами Вам надоело. Общественной деятельностью Вы заниматься не хотите. Читать серьезные книги Вам скучно. Даже посещение театров, балета Вы уже не выносите. Любимая женщина принадлежит другому. Что мы имеем в «сухом остатке»? Только свой дом, семью, уют.
Онегин: Можно еще путешествовать.
Психолог: А зачем? Какие-то новые впечатления Вас на время отвлекут, а потом?
Онегин: Не знаю.
Психолог: Ваша ошибка в том, что Вы не умеете любить. Да, Вы мастер вскруживать головы женщинам. Но согласитесь, что угар этих влечений женщин к Вам еще не любовь. Женщины также придумывают Вас, как и Вы их.
Онегин: Наверно, Вы правы. Татьяна была исключением. Она действительно меня любила.
Психолог: Позволю себе с Вами не согласиться. Она тоже Вас придумала.
Онегин: Почему Вы так решили?
Психолог: Вспомните Вашу первую встречу. Вы, «светский лев» и провинциальная девочка, которая до Вас и мужчин-то настоящих почти не видела. Воспитана на романах, мечтательница. У Вас даже не было интимной близости.
Онегин: Но ведь она же призналась мне в любви при повторной встрече. Значит, она любила меня все эти годы?
Психолог: А Вы вспомните, какой Ваш портрет она дала в своем первом любовном письме к Вам:
«Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил…»
Потом Вы не виделись долго, а прекрасное сновидение осталось.
Онегин: Пожалуй, Вы правы. Ну и что мне теперь делать?
Психолог: Вы заслужили, выстрадали свое право на любовь. Учитесь отличать истинную любовь от придуманной, и Вы обязательно встретите свою судьбу.
Алексей: Так в любви всегда присутствует, так или иначе, воображение, фантазия. И что теперь – быть все время трезвым, рациональным? А чувства где?
Я: Вывод таков:
В СВОИХ ЛЮБОВНЫХ ФАНТАЗИЯХ НАДО БЫТЬ ЦЕЛОМУДРЕННЫМ. НЕ ПЫТАТЬСЯ ПРЕВРАЩАТЬ ИХ В ИСКУССТВО ОБОЛЬЩЕНИЯ. ТОГДА СОХРАНИШЬ СПОСОБНОСТЬ ЛЮБИТЬ.
Эпизод четвертый
«Болезнь Печорина»
(М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»)
Я: Вот что пишет сам М. Ю. Лермонтов о «журнале Печорина:
«…я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление».