Дядька Сигизмунд не обиделся и по-хорошему так со мной попрощался, пожелал хорошего пути и пообещал оборвать мне уши, если я во что-нибудь там вляпаюсь. Быть мне без ушей. Как это – никуда не вляпаться?
Уже на взлётном поле меня остановил вызов от третьего дядьки – Козлова. Я совсем недавно стал его так называть. Всё же дедушка моей Анюты, надо налаживать родственные отношения.
– Летишь всё же?
Они других слов не знают, что ли?
– Здрасте, дядь Сев! Ага, лечу.
– С Анькой попрощался? Ну и молодец. Ты это… – он немного помялся, – давай назад поскорее. Как бы у тебя Анютку из-под носа не увели.
– Кто?! Да я сейчас!.. – ладонь машинально легла на рукоять дизраптора. – Это какая там зараза к моей Анюте клеится?!
– Да тише ты, Ванька! – слегка перепугался Всеволод Петрович. – Это я так, теоретически.
– А? Не понял… Всё в порядке что ли?
– Вот ты, Ванька… Давай, говорю, назад поскорее, да свадебку закатим, а?
– Уф-ф-ф… Ну, нельзя же так пугать, дядь Сев! – заорал я на всё поле.
– Доброго пути! – поспешил он прервать связь.
– Зараза! – проворчал я, убирая дизраптор в кобуру. – Вот же… Но всё равно, – заверил я Вселенную уже подымаясь по трапу: – Вот только пусть какой-нибудь гад попробует!
– Убить кого-то надо, Вань? – встретил меня в грузовом отсеке Гришка. – Шоколадку принёс?
– Не сейчас, – я протянул ему плитку шоколада, – но будь готов.
– Я ж завсегда, Вань, – тряхнул он ушами. – Ты же знаешь.
Знаю. Скорее бы уже в полёт, а то с этими прощаниями всех последних нервных клеток лишиться можно.
А полёт назначили на завтра, на утро.
– Мне ещё кое-какие звонки надо сделать, – заявил Ринкус, когда все собрались у меня на ужин.
– Да и я перепроверить запасы хотел, – поддержал я бухгалтера.
– На складах всё закрепить надо, – кивнул и Егорыч. – Как начнёт штормить, так разнесёт нам всю обшивку ящиками.
– У меня качки не бывает, дедушка Егорыч! – обиделся Серёга.
– Да енто я теоретически, – отмахнулся дед, – чтобы ты бдительность не терял.
– Я?! – завопил Серёга. – Гриша, ну хоть ты скажи дедушке, что у меня ни качки, ни потери бдительности в принципе не бывает!
– Дедушка старенький, – отмахнулся Гришка, – пусть поворчит.
– От паршивец! – заорал Егорыч. – А ну, отдавай мою котлету, что ты у меня вчера спёр! Хотел я было тебе её простить, Григорий, но теперь уж фиг!