Все еще сжимая в руках бумажный пакет, фотограф выбрался из самолета и, не замечая ни ее слов, ни бушующей непогоды, направился прямиком в бар. Брайсон тихо рассмеялась. Гриз сегодня непременно получит пару баксов от ее клиента, когда тот закажет себе несколько бокалов хорошего шотландского виски.
21 октября, утро. Атланта, штат Джорджия
– Карла! Я знаю, что ты там! Прошу тебя, хватит! Сними трубку! Я уже не просто волнуюсь, я близка к панике.
Карла очень ярко представила себе лицо подруги Стеллы, бегущей через приемное отделение больницы с мобильным телефоном в руке. Она и без того была просто неугомонной, никогда не могла усидеть на одном месте дольше пяти минут. А сейчас еще получила повод развернуть активную деятельность по спасению Карлы. Впрочем, у Стеллы были все основания для беспокойства: после похорон она непрестанно звонила и писала Карле сообщения, но все это осталось без ответа.
– Дорогая, я знаю, как тебе сейчас тяжело, что ты не хочешь никого видеть… Но ведь так нельзя! Я забегу к тебе после работы. И надеюсь, на этот раз ты, черт побери, откроешь мне дверь! Давай хотя бы выйдем куда-нибудь перекусить. Я люблю тебя и очень переживаю.
Но Карла не собиралась впускать Стеллу в дом, потому что даже, несмотря на душевную боль, лишившую ее связи с реальным миром, она понимала, что ее подруга будет просто шокирована и ее внешним видом, и беспорядком в квартире. За эти дни Карла страшно похудела, а из-за болезненной бледности и темных кругов под глазами ее, кажется, невозможно было узнать. Она не могла взять себя в руки, и, в итоге, даже перестала ухаживать за собой и принимать душ. С первого взгляда невозможно было догадаться, что это и есть та самая утонченная девушка с фотографии на столе, с изысканными чертами лица и золотистыми волосами.
Ее маленькая квартирка выглядела отнюдь не лучше. Повсюду – на столах, на книжных полках и даже на полу – стояла грязная посуда: немытые кружки с оставшимся в них холодным, подернутым темной пленкой кофе, тарелки с засохшими остатками, в которых уже трудно было узнать еду. В завершение к царившей в квартире атмосфере полного отчаяния, Карла перестала даже открывать плотные шторы и совершенно потерялась во времени, не отличая день от ночи. И только бледный свет единственного торшера спасал ее от всепоглощающей тьмы.