– Да, ты, конечно, об этом не знала… мать Гильберта повесилась. – Он помолчал, не будучи уверен, что стоит продолжать, но увидел в ответ тот самый взгляд больших серых глаз, которые посмотрели на него тогда, двадцать лет назад, посмотрели, чтобы понять.
Он подождал, пока официант отойдет от столика.
– Она была доброй, совершенно безобидной… может быть, не очень умной и немного расхлябанной… Но, во всяком случае, из тех людей, которые никому не переходят дорогу и не задумываются – как их оценивают другие. Странно сейчас об этом говорить, время меняется… тогда она завела приятеля. Мексиканца. Какого-то простого парня, который нанимался у нас на сезонные работы к фермерам. Поселила его у себя. Ну, и город это не перенес. Она работала мелким администратором у твоего отца. – Опять подошел официант, поставил что-то на стол, и Гамильтон на несколько секунд прервался. – Так вот, когда обыватели решили, что ее личная жизнь их сильно касается, он ее выгнал. Потом ей не удавалось нигде устроиться.
– Тому, кто торгует, приходится во всем подчиняться публике, Фрэнк, – не очень уверенно сказала Энн, и Гамильтон, стараясь закончить тему, поспешно подтвердил – конечно, приходится.
Она хотела еще что-то сказать, но не успела; подвинув кресло к их столику, в него вдруг бухнулся крепкого сложения брюнет с привлекательной, хотя несколько конфетной и потасканной физиономией. Одет он был очень хорошо и даже чуть франтовато.
– Привет, ребята, привет! Фрэнк, дружище, ты ужинаешь с дамой, не снимая полицейской формы. Я понимаю это как намек другим мужчинам, что ухаживания за ней могут иметь серьезные последствия. Сразу тебя предупреждаю, старина, что это типичное превышение власти и завтра же я опубликую протест в своей газете. Ха-ха! Энн, девочка, ну неужели ты до сих пор не поняла, что сделала трагическую ошибку на том выпускном школьном празднике? Как можно было? При твоем-то уме! Но ошибку еще не поздно исправить. Я завтра зайду в офис поговорить о продлении вашей рекламы в газете, и давай сразу решим все остальное, а? Ну чего тянуть, и при чем здесь полиция – это дело сугубо гражданское.
– Слушай, Эдди, – ответила тут же Энн своим спокойным мелодичным голосом, – когда ты перестанешь быть нахалом? Ладно, можешь не отвечать, понятно – не скоро. Поэтому могу сообщить, что если официант успеет принести мне бифштекс до твоего ухода, ты первый попробуешь его на вкус.