– Так значит, у тебя складывается прекрасная научная карьера?
Хьюз неопределенно пожал в ответ плечами:
– Я как-то об этом не очень думаю, кое-что получается, конечно. Но, знаешь, чем глубже я проникаю в маленький, в микроскопический живой мир, тем больше меня беспокоит одна особенная мысль… и даже угнетает… Но, может быть, тебе это не интересно, Фрэнк? – Он вдруг встрепенулся и растерянно посмотрел на Гамильтона, опасаясь совершить нелепость.
– Продолжай, пожалуйста, и давай хлебнем пивка.
Пиво было великолепным, щекотало горло пузырьками чуть горьковатой влаги, вобравшей в себя все желто-зеленое здоровье земли и солнца.
Хьюз молча покрутил в руках полупустой бокал, любуясь пенистой желтизной напитка, сделал еще глоток и заговорил уже более спокойно и уверенно.
– Понимаешь, в этом крошечном мире клеток, молекул – бесконечное богатство жизни. Я не могу привыкнуть к тому, как он разнообразен, умен и сложен. Перед наукой только еще раскрываются его глубины. И в то же время, это всего лишь часть человека – кусочки его плоти. А что же сам человек? В чем его собственная глубина и величие? Нет, я не говорю об отдельных талантах, гениях. Я об обычных людях…
Теперь Хьюз смотрел по-другому – искренно и удивленно; смотрел на Фрэнка, но говорил так, как будто именно от себя ожидал ответа.
– Внутри человека все служит друг другу, оказывает помощь, а не враждует. И я все время мучаюсь вопросом – почему из маленьких прекрасных частей складывается тупое, грубое и злое? Нелепость! И иногда это выводит меня из строя, Фрэнк. Зачем работать, открывать новое, когда человек остается тем же, чем был.
– По-моему, ты и прав, и не прав, Гильберт. Я тоже много думал о таких вещах, хотя и приходил к ним с иной стороны. Природа состоит из двух половин – плохой и хорошей. Это старая истина. И люди тоже – одни стремятся вверх, других тянет вниз, а у многих две эти силы уравновешены, и их никуда не тянет. Поэтому для нас, людей образованных и сильных, одна задача – подниматься самим и другим помогать это делать.
– И убирать с дороги зло?
– Конечно. Мы для этого рождены – эта наша обязанность, судьба, если хочешь.
Подошедший официант быстро заменил пустые бокалы на полные.
– Знаешь, Фрэнк, – Хьюз снова опустил голову и начал водить пальцем по скатерти, – знаешь, когда я много лет назад уезжал из этого города, я думал, что вернусь сюда лишь чтобы постоять на могиле матери и тут же уехать снова. – Он еще ниже опустил голову. – А потом решил – нет, поживу в старом доме, может быть, встречу тебя… других мне встречать не хотелось.