Но кто знает, если бы они на меня не давили, им бы, возможно, и удалось меня переубедить.
– Нет, с Беном я не общаюсь. Если вы об этом, то мне ваше предложение неинтересно.
– Нет-нет, что вы! Вы просто придете – у нас будет что-то вроде конференции, – мы зададим вам много вопросов, потому что вы знаете то, чего мы просто не можем знать. Вы действительно не вспоминаете о той ночи?
Осторожно – Черная дыра.
– Нет, не вспоминаю.
– Возможно, вы узнаете что-нибудь интересное и для себя. Некоторым нашим фанатам… то есть, я хотел сказать, экспертам известно об этом деле больше, чем следователям, которые его вели.
– Стало быть, соберется компания, которая хочет убедить меня в невиновности Бена.
– Что ж, возможно… А может быть, вам удастся убедить их в обратном. – Я уловила в его тоне покровительственные нотки. Он подался вперед, плечи напряглись, он был взволнован.
– Я хочу тысячу долларов, – сказала я.
– Могу дать семьсот.
Я снова оглядела зал и неопределенно пожала плечами. Вообще-то я не откажусь ни от каких денег, которые мне готов предложить Лайл Вирт, ибо в противном случае передо мной маячит вполне реальная перспектива в ближайшее время начать поиски работы, чего мне делать совсем не хочется. Я не из тех, кого можно заставить что-то делать пять дней в неделю. Я даже не всегда пять дней подряд встаю с постели, а иногда забываю поесть. Мысль о том, что придется являться в присутственное место и отсиживать там восемь часов (целых восемь часов вне дома!), была невыносима.
– Что ж, подойдет и семьсот, – сказала я.
– Вот и отлично. Будет много коллекционеров, так что приносите любые сувениры – то есть, я хотел сказать, предметы, связанные с вашим детством, которые вы, возможно, захотите продать. Может статься, вы уйдете оттуда с двумя тысячами долларов – легко! Особенно ценятся письма. И конечно, чем более они личные, тем лучше. Все, что датируется днями накануне преступления – третьего января восемьдесят пятого года. – Он произнес это как заученный текст, который повторял не однажды. – Любая вещица, связанная с вашей мамой. Людям чрезвычайно… интересна ее личность.
Их всегда это интересовало. Люди всегда хотели знать, что это за женщина такая, если ее с такой жестокостью убивает собственный сын?
2 января 1985 года
8:02
Он снова говорил по телефону, она слышала этот мультяшный звук его голоса за дверью. Недавно он решил, что у него должен быть отдельный аппарат, – он утверждал, что полшколы имеет собственные номера в телефонной книге, это даже называется Детской телефонной станцией. Она тогда рассмеялась в ответ, а потом рассердилась, потому что он на нее рассердился за то, что она смеется. (Детская телефонная станция? Ты это серьезно? Баловство, да и только.) Потом ни она, ни он больше не возвращались к этой легко выводившей обоих из себя теме, а через несколько недель он пришел из магазина, глядя под ноги, и показал, что у него в пакете: переходник для телефона, позволявший подключить к линии еще один телефон, и невероятно легкий пластиковый аппарат, мало отличавшийся от игрушечного аналога, с которым девочки когда-то изображали секретарш. «Офис Бенджамина Дэя», – произносила одна из них в розовую трубку, пытаясь вовлечь в игру старшего брата. Бен в таких случаях обычно улыбался и просил оставить сообщение, но в последнее время совсем перестал обращать на сестер внимание.