Он уселся в кресло, задумчиво поболтал ложечкой в чашке с остывшим чаем.
– Знаешь, Агата, а я ведь боялся, что ты испугаешься и убежишь. Люди ведь боятся того, чего не понимают.
Страх? Не в этом случае. Агате даже стало немного обидно, что Глеб сомневался в её смелости. Знал бы он, как пятнадцатилетняя девочка три года назад смотрела, как умирает чудовище по имени Колюня. Эту девочку теперь вряд ли сможет напугать то, чего она не понимает.
– Как видишь, я ещё здесь, – Агата тоже уселась в кресло, посмотрела на Глеба. – Странно… живёшь себе, живёшь, и не подозреваешь, что существует такое. Как всё это держится в тайне?
Глеб взял из пиалы шепотку пепла, растёр его между пальцами.
– Я раньше общался в интернете с одним парнем, Максом. Он, как и я, только познавал основы магии, но у него иногда появлялась очень любопытная информация, и он давал хорошие советы. Однажды он мне посоветовал… нет, даже категорично так предостерёг от того, чтобы я не кричал на всех углах о магии. А я ведь собирался выложить видеозапись с такими вот водными шарами в интернет. Чтобы все видели, – он невесело усмехнулся. – Но Макс сказал, что как-то выложил в сеть на один сайт простенькую магическую формулу – рабочую формулу, исправленную – и его тут же забанили, а потом на его комп посыпались вирусы, он полгода мучился. А ещё он предупредил: если я выложу видео в сеть, ко мне могут явиться корректоры.
– Корректоры? – удивилась Агата.
– Я так понял, это люди из какой-то организации, возможно, даже правительственной. Ну а что, это логично. Я много об этом думал. Только организация с мощным ресурсом способна держать всё под контролем. Так что лучше вести себя тише.
– А мне, почему рассказал? – усмехнулась Агата.
– Не удержался. Знала бы ты, как трудно держать всё это в тайне. Морально трудно. Так и хочется иной раз выйти на какую-нибудь площадь и при всём честном народе создать вот такие вот водные шары. Хочется, чтобы как можно больше людей испытали восхищение от магии.
– Это я понимаю.
Агата подумала о гипотетическом художнике, который, написав замечательную картину, по какой-то причине не может никому её показать. Это сродни занозе, которую никак не вытащить, но она зудит, зудит. А ещё Агата вспомнила фильм – в нём был эпизод о бедном священнике, нашедшем огромный алмаз. Бедолага мучился от того, что не мог драгоценность никому показать, ведь это было опасно. И его буквально распирало изнутри, ему невыносимо хотелось довериться хоть кому-то: глядите, что у меня есть. Глядите и восхищайтесь! В конце концов, он доверился человеку, которые его отравил и ограбил.