Вливаясь в «светлые ряды» цеховиков, комсорг Лордик (так тогда звали его почему-то друзья) чувствовал ледяной ком и сладковатый привкус страха, бьющие в поддых. Сколько веревочке не виться… Но обратной дороги не было.
Постепенно слащавая гниль в горле прошла, организм полностью переключился на адреналиновый режим, окреп и закалился в мире Фобоса. Но все хуже становились отношения с женой Светланой, «принцессой бензоколонок» далекой автономии, никогда не понимавшей мужа.
– Откуда у тебя снова деньги?! – зловещим, свистящим шепотом спрашивала она. – Тебя посадят, Лордик! Зачем я послушала отца, зачем я вышла за тебя?! Господи, ты же сломал мне жизнь! Ты же банальный рвач, мелкий жулик! Ты карманник из трамвая, Лордик! Долбанный комсомолец!
Если он задерживался на работе – начиналась другая песня:
– А! В сауну сходили?! Поздравляю! Кого обрюхатил там?! Вашу тренершу из спортивного отдела?! Молодец, секс-герой! Живот только втяни, а то брюхо тебя портит… Господи, как же я несчастна с тобой… Ну почему у Ляли муж археолог, почему они живут, как люди, почему именно мне досталось это животное без сердца?!
Светлана не любила труд, она была принципиальной нахлебницей – но все же советского образца. Не желая работать, она, тем не менее, согласна была довольствоваться малым, жить только на зарплату. Верхом ужаса в ее ночных кошмарах был арест проворовавщегося мужа и несмываемый позор. К тому же домашнее безделье приучило Свету к мысли об изменах мужа, о его донжуанских похождениях. Сама себя накручивая, она творчески и с фантазией, как писатели-взяткодатели на работе Лордика, варьировала тему его бесчисленных измен и издевательств над ее чувствами.
Лордик Мезенцов был несчастлив в коллегах, в семье (хотя сына Мирона все же очень любил) и в мыслях. Но он был счастлив в делах, в теневой коммерции, в друзьях. Алан Григорян и Лека (Олег) Горелов шли с ним с самого детства, от школьной парты, не бросая его, защищая, если придется. Алан любил белые атласные галстуки, которые в сочетании с черными импортными рубашками и искристыми кремпленовыми костюмами (тогда это было модно) покоряли сердца всех «мочалок» округи. Темные итальянские очки с вензелем лихим всадником сидели на его массивном армянском носу, чутком, трепещущем ноздрями, вполне годном на роль в одноименной повести Гоголя.