– Ты готов?
Люций со свистом выдохнул.
– Что я должен делать?
Запрокинь голову и жди.
– Что, просто запрокинуть голову и ждать?
Вампир кивнул.
– Лучше сядь на берег.
Люций повиновался.
Через пару мгновений поэт замер, почувствовав касание руки вампира, а вместе с ним и первые капли холодного дождя. А далее следовала вспышка во тьме и плавное погружение в океан блаженства.
Венегор наклонился еще ниже, Люций вздрогнул. Находясь лишь миг в пустоте томительного ожидания, секунду спустя он уже не сомневался ни в чем. Он был королем приобретенного пространства, особой высочайшего полета, чьи действия и поступки не осуждались никем, а имели одну беспрекословную власть.
Клыки впились в молодую плоть. Они вошли резко, не встретив на своем пути ни сопротивления, ни крика. Но стон безмолвия был обманчив. В его протяжных нотах плакала мольба. Беспомощная родственница гибнущей души, по капле уходящей красной струйкой с губ вампира в великое Ничто. И песнь ее, сродни слуге нирваны, звучала многоголосием волшебных рифм, доселе неизвестных никому.
– Постой, постой, Кек, я ему еще добавлю!
– Не стоит больше. Он и так уже хорош.
– Нет, близнецы, конечно, не подарок, но так зверствовать…
Ублюдок, ты хоть знаешь, что это были за ребята? Чем они не угодили тебе? Они могли еще жить и жить. Но ты убил их! А потом выкачал из них всю кровь. Куда ты дел их кровь, я тебя спрашиваю?!
– Ты только посмотри на него! Да он дрожит, как осиновый лист!
– Просто этот путешественник хорошо умеет притворяться. Уверен, под маской труса скрывается зверь. И вот сейчас зверь сидит и думает, как бы сбежать.
– Ну да, как же, сбежит он!
Виктор растерянно смотрел на полицейских, не понимая, что еще может сказать в свое оправдание. Круговорот событий двух последних дней был столь стремителен, что он попросту не успевал за ним. Авария, прекрасная незнакомка, убийство, в котором его обвиняли копы, потом эта несмолкаемая боль. Было такое ощущение, что вся боль, которую он испытывал сразу после столкновения, сосредоточилась теперь в одном месте его тела. Горле.
– Ты из приезжих. Холеный сукин сын. Знаем мы вас, заезжих сукиных сынов, – со злостью произнес Кек.
– Вы все на одно лицо. Дети крупных городов. Приезжаете, красуетесь здесь на дорогих машинах, потом уезжаете, показав местным, как надо жить.