Войдя в эшкубит и отчесав Гошке за ушами положенную норму, Игорь плюхнулся в свободное кресло и, некоторое время пореагировав на мое предложение глотнуть кофе, а также выяснив, что ничего посущественнее, чем кофе нет, (вообще-то было, но я скрыл этот факт – неровен час, сопьется малый) милостиво принял в недра обжигающую черную жидкость.
Все это время Иошуа что-то обдумывал и, наконец, повернувшись ко мне, потребовал:
– Спроси у него, понимает ли он, куда попал? В самое красивое место на земле.
Я изумленно поглядел на него, но он подмигнул мне так, чтобы этого Игорь не видел, и я, пожав плечами перевел. Игорь тоже удивился неожиданному вопросу, но вежливо объяснил самаритянскому патриоту, что хотя и уважает глубоко привязанность последнего к Израилю, но для него, молдаванина, и Молдова сойдет.
– Скажи ему, – отпарировал Иошуа, – это потому, что он не видал рассвета у нас в Самарии. А точнее, прямо здесь. В Ишуве. Зрелище – хаваль аль азман! Я же браславский хасид. Мы должны молиться на рассвете. Желательно в лесу. Вот я и начал сегодня утром. Молился в рощице напротив своего дома. А завтра пойду в большой лес – знаешь, который начинается прямо на выезде из поселения?
Я переводил весь этот бред, не понимая, к чему он клонит. Тут Гошка начал всем объяснять, что на улице не был уже несколько часов, а ужас, как хочется. Иошуа зыркнул в мою сторону, сделав большие глаза – дескать, твой моськ мне всю обедню портит. Пришлось поцыкать на бедного Гошу.
– Я теперь ходить буду туда. Предложи ему – если хочет, пусть идет со мной. Я буду молиться, он – любоваться.
Я тупо все перевел, Игорь, конечно же отказался, и только когда за ним захлопнулась дверь, (в эту субботу сие случилось довольно рано), я понял, кем решил стать Иошуа – наживкой.
За восемнадцать дней до. 30 сивана. (10 июня). 3.00
Как рыба золочёную наживку, проглотило облако усохший серпик луны и выплюнуло за хребет, куда он и канул. Я понял, что пора вставать, и включил свет. Стрелки показывали три часа ночи. Я схватил «эм-шестнадцать», надел тёмную рубашку, дабы не светиться – в прямом смысле – и не давать фору моим арабским братьям, натянул кроссовки, чтобы не ободрать ноги о колючки, коих вокруг великое множество, и…
Вчера я чуть не бросился за Игорем объяснять, что Иошуа пошутил, что никуда он ночью не попрется, Иошуа удерживал меня, орал, что я таким образом выдаю его арабам, что, если Игорь их человек, теперь они поймут, что он, Иошуа, пытается их разоблачить. Порешили, что черт с ним, пусть идет, все равно дурака не остановишь, но сначала пойду я, засяду в кустах и попробую обеспечить ему максимальную безопасность, что, в общем то не так уж сложно, потому что проход в лес между скал только один, и просматривается со всех сторон. И – вопрос: брать Гошку или нет? За – то, что собака, даже такая, не шибко ученая, как мой красавец, издалека учует злодея и бяку ненавистную. Против – она же учует, она же и залает, и лаем своим спугнет. А у нас задача – «Идите, Сидоров, и без языка не возвращайтесь!» Опять же в случае чего у Гошки, непредсказуемого и нетренированного, шансов получить пулю куда больше, чем у нас с Иошуа вместе взятых, а я, будучи готов рисковать собственной жизнью, не в силах рисковать Гошкиной.