Прежде, чем войти, женщина обернулась; Браскасу мог теперь разглядеть ее вблизи.
Скорее плотно закутанная — чем одетая — в шелковое серое платье, из самой тонкой блестящей материи, которая без всяких складок плотно охватывала горло и бока и тесно прилегала к телу; она, действительно, была полна какой-то победоносной красоты, со своими густыми, золотисто-рыжими волосам, с большими светло голубыми, ясными и глубокими глазами, с широко раздувавшимися при дыхании, ноздрями и ртом с пурпуровыми губами, походившими на зарумянившуюся ягоду, толстыми полуоткрытыми губами, с выражением какого-то высокомерия, в целом однако, выходило нечто повелительное и животное.
Она оглядела Браскасу и захохотала каким-то глухим, жгучим смехом, обнаружившим ее зубы — то был смех обрадованной волчицы.
Потом проговорила:
— Ты чужестранец!
Как большинство жителей южной Франции, Браскасу довольно хорошо понимал испанский язык и даже умел объясняться на нем, с примесью родного наречия, однако так, что его можно было понять.
Но теперь он не сразу ответил: этот резкий вопрос и неожиданное «ты» поразили его.
Она продолжала:
— Француз!
Он овладел собой, так как был не из числа тех, которыми надолго овладевает чувство удивления; привыкший к приключениям, он быстро осваивался с неожиданностями.
— Француз, — отвечал он, — даже больше, чем француз — гасконец.
— Ты следовал за мной?
— Да, Боже мой.
— Зачем!
— Потому что ты прекрасна!
— Да, я прекрасна, но ты безобразен. Итак, я тебе нравлюсь?
— Боже мой! — вскричал Браскасу.
— Ну, так приходи сегодня вечером, — сказала она, рассмеявшись своим бесстыдным смехом.
Потом, она вошла в дом и затворила за собою дверь. Он остался один на лугу, как то растерянно смотря на стены.
Несмотря на всю свою привычку к различным случайностям, такая поразительная невероятность, доведенная до абсурда, смутила даже его до последней степени.
Это приключение до того заинтересовало его, что он не думал более о неопределенности своего положения в незнакомом городе, о своих пустых карманах. Что это за странная женщина, при появлении которой воцарились тишина и опустошение, будто от призрака чумы, проносящегося по местечку? Зачем она сказала ему с таким странным смехом: «Приходи сегодня вечером!»
Он осмотрелся кругом себя, ища кого-нибудь, чтобы расспросить о ней. Ни одного живого существа — лишь там, вдали, часовой ходит взад и вперед от одного столба до другого. Ему подумалось, что этот солдат мог знать обитательницу дома с красными занавесами, и направился к заставе.