Заставив комок осадочной породы парить еще выше, я резко
выдернул ведро в сторону — сгусток шмякнулся рядом, на камни. Я
заглянул в ведро и увидел, что на дне лежит настоящий золотой
самородок, размером с двухвостку.
Вау! Я достал золотой камушек, не веря глазам, вертел его в
руках и рассматривал.
Внимательно осмотрев его со всех сторон, я заметил, что этот
самородок в отличии от всех предыдущих, во-первых, очень больше,
хех, а, во-вторых, имеет заметно более округлую форму.
Интересно, чтобы это могло значить? Наверное, этот самородок
перекатывался в потоке дольше остальных — отсюда и такая форма. Я
закинул его в железную баночку и закупорил ее.
Хорошо прогревшись на Солнце, я снова полез в водопад. Големы и
Работяги также продолжали трудиться во благо моего счастливого
будущего.
После пожара Рекуб вернулся домой незамеченным. Он проспал
совсем не долго, сел на кровать и потянулся. Рядом с кроватью
лежала собака, она чувствовала себя замечательно! Хозяин еще не
придумал ей имя, однако, дворняге это нисколько не мешало
радоваться вниманию или еде — она больше не скулила, а только
радостно виляла хвостом.
Встав с кровати, толстяк направился к шкафу. Из него он достал
бутылку старого вина и начал пить прямо из горла. Совесть мучила
его — он ощущал свою вину в том, что дом нищего парнишки, пусть и
мага, сгорел дотла. От осознания всего этого, Рекубу становилось
только хуже, еще он вспоминал страшные морды горволков…
Еще вчера Рекуб хотел отомстить — пересчитать ребра, сломать
нос, врезать в глаз… Он хотел: переломать всю мебель, сжечь книги,
помочиться на стол… Но он точно не собирался сжигать дом! Совесть
грызла толстяка, как собака кость. Впервые за долгие годы, он
чувствовал себя аморальным ублюдком.
Толстяк ходил по дому, пил вино и проклинал горволков, которые
так неудачно забрались в дом. Однако в случившемся ведь была и его
вина, в конце концов — не звери отодвинули шкаф и сорвали
доски.
Когда Рекуб смотрел на довольную собаку ему становилось лучше.
Дворняга терлась о ноги, а ее повиливание хвостом будто развеивало
чувство тревоги и злобы.
Вскоре толстяк задумался над тем, а как бы ему назвать нового
друга. Внезапно в другом конце комнаты пробежала крыса. Собака
резко подскочила, ее шерсть встала дыбом, она громко рявкнула.