Я хотел было спросить, что
он имеет в виду, но осмотревшись по сторонам,
понял и сам. Город не спал, как ему было положено
в это позднее время. Отовсюду доносились вскрики, короткие
и обрывающиеся в самый неожиданный момент. Далёкий звон
разбитых стёкол отражался от каменных мостовых
и прокатывался по кривым улочкам. Слышался топот
невидимых из-за темноты людей, а вдалеке, на окраине, где
было много деревянных домов, начинало подниматься оранжевое
зарево.
— Пожар, — казалось,
интерфектор спокоен, но впечатление было обманчивым. Через
мгновение мужчина проревел: — Да что, тьма раздери,
происходит в этом...
Закончить он не успел, потому как
послышалось тревожное ржание лошади, и господин Глен, оборвав крик,
бросился выручать свою верную спутницу. Я хотел отправиться следом,
но ноги подкосились сами собой, вынудив опуститься на землю. Совсем
рядом валялись куски плоти, которую упырь во время схватки с
мертвяками, отрывал голыми руками, но мне было плевать. За
последние дни я, кажется, совсем очерствел.
— Развяжи меня, Норри, —
тихонько попросил пленник. — Ты же видишь, какие дела
творятся...
— Всё это наверняка из-за вашей
внучки, — я припомнил слова, сказанные девушкой,
о каком-то зрелище, которым мне удастся насладиться
из первых рядов. — Готов поспорить на что
угодно!
— Не нужно спорить, —
мастер Фонтен не собирался оправдываться, — ты,
разумеется, прав. Но я ничего не знаю об этом,
мне было поручено только оказывать содействие...
— Кем?
— заинтересовался я. — Кем поручено?
— Да неважно, Норри!
— из темноты снова послышалось ржание, а затем
глухие удары, сменившиеся цоканьем копыт — похоже, интерфектор
возвращался, и мастер Фонтен торопливо зашептал: — Сейчас
я с вами в одной лодке! Ты же видишь, меня тоже
хотят убить... Поэтому развяжи меня, а если нет, тогда
прикончи — не хочу становиться кормом для какого-нибудь
мертвяка или упыря!
Я не знал, что
предпринять. В этих словах имелся смысл, но и идти
на поводу у пособника зла было как-то неправильно.
Да и страшновато.
Но терзаться долго
не пришлось — господин Глен, ведший Соль под уздцы,
неожиданно сказал:
— Развяжи его, Норвуд, —
в голосе была неподдельная тоска, — думаю, он теперь
не самая большая из наших проблем...
— Почему? — думалось, что
на страх уже не осталось сил, но нет — сердце,
после слов интерфектора, ухнуло в низ живота.