— Наш управитель
не сомневался в виновности этого юноши, — удалось,
наконец, расслышать мне.
Теперь недовольство дознавателя
стало понятно — интерфектор уедет, а начальство, которое
ни с того ни с сего ополчилось против меня,
останется.
— И что? — Бернард
Глен тоже расслышал ворчание старика. — Значит, ваш управитель
такой же болван, как и вы сами! Неужели нельзя было
догадаться осмотреть его?
— Мы осмотрели, —
господин Сельдингер поднимал бумаги, разложенные по столу,
пытаясь найти ключ от кандалов. — Никаких
странностей — обыкновенный труп.
— Я имел в виду
парня, — в голосе интерфектора отчётливо слышалось
презрение. — Неужели вы не увидели следы укусов?
Дознаватель на это замечание
ничего не ответил, потому как никакого оправдания придумать
было нельзя — я много раз показывал ему раны на шее.
Маленькие и саднящие, они были покрыты запёкшейся кровью.
— Разве же это укусы?
— негромко пробурчал Сельдингер и, наконец, разомкнул
кандалы найденным ключом. — Вот как-то осматривал
я жертву гуля... Вот там были укусы. А здесь...
Да и господин управитель такого же мнения
придерживался.
— Замолчите! — похоже,
интерфектор устал от этих бормотаний. — Я уже понял,
кто вместо вас вёл расследование.
А для меня всё это было очень
странно, поскольку на мою шею бургомистр ни разу
не взглянул! Да и не был он глупцом
никогда. Выпивоха — да. Но не дурак.
Я потёр запястья, чтоб
разогнать застоявшуюся кровь. Сердце колотилось как бешеное, гулко
ухая в груди. Только сейчас — после освобождения —
мне стало понятно, какое напряжение я испытывал всё это
время.
Было не совсем ясно, что теперь
делать — оковы сняты, но никто не давал мне
разрешения уходить. Да я и сам не знал, чего
больше хочу — отправиться домой или поговорить
с господином Гленом, который стоял рядом, нахмурив лоб.
Видимо, о чём-то размышлял.
Похоже, не я один
не понимал, как действовать, поскольку старичок Cельдингер
тоже тихонько сидел на краешке стула и молчал, поглядывая
на интерфектора.
— Скажи мне, парень, —
вдруг обратился ко мне Бернард Глен. — А бургомистр
на тебя и раньше имел зуб?
— Н-нет, —
я смутился. Голос интерфектора одновременно и привлекал,
и подавлял. Разговаривать с ним хотелось,
но почему-то было боязно.
— А на кого-то
из твоих близких?
— Я сирота,
господин, — под пристальным взглядом хотелось вытянуться
по струнке. — Из близких людей у меня есть,
разве что, только соседка — тётушка Ясуи...