– Да ну? – удивился Горбунов, причем непонятно чему: то ли званию лучшего учителя, то ли тому, что победительница уже успела закончить школу.
К подобной реакции Лизе по идее давно следовало привыкнуть, но ей это никак не удавалось, она каждый раз обижалась, скрывая свою обиду за подчеркнутой строгостью.
– Я работаю четыре года, – сочла нужным уточнить она, на что следователь откровенно хмыкнул:
– Это ж надо! – И тут же спросил, обращаясь к единственному в этой школьной компании мужчине: – А вы чему детей учите?
– Психологии. Только не детей. Хотя некоторые все-таки совершеннейшие дети, но уже успевшие стать студентами. Я – доцент кафедры психологии педагогического университета Аркадий Михайлович Казик. Вас интересует, как я оказался здесь?
– Интересует, – подтвердил следователь.
– Дело в том, что руководство гимназии, – Казик отвесил легкий полупоклон в сторону Роговой, – обратилось к нашей кафедре с предложением провести серию психологических тренингов для преподавателей и родителей. Сегодня утром я пришел к Кире Анатольевне, чтобы обсудить детали сотрудничества, и вот в разгар нашего обсуждения… – он вновь отвесил полупоклон, но уже в сторону стола, за которым возился эксперт, – выяснилось такое скорбное обстоятельство.
– Вовремя вы, однако… – совместил улыбочку с недоверчивым прищуром Горбунов.
– Вы подозреваете, что я явился сюда с утра пораньше убить учительницу, а затем провести деловые переговоры с директором? – поинтересовался Казик, начисто проигнорировав и улыбочку, и прищур.
Весь его вид явственно говорил: я понимаю кое-какие ваши намерения, но все это пустое, и меня нисколько не тревожит.
– Да не мог он c утра пораньше никого убить, – подал вдруг голос эксперт и, оставив свою возню около тела Пироговой, подошел к следователю. – Она со вчерашнего вечера мертва. Как у нас в таких случаях говорят, вскрытие, конечно, покажет, – сообщил он коллегам учительницы, – но, как показывает мой опыт, умерла она, – тыльной стороной ладони эксперт поддернул рукав рубашки, глянул на часы, – где-то между девятью и десятью часами вечера.
– Занятно, занятно… – то ли обрадовался, то ли озадачился Горбунов. – Ну что ж, отправная точка есть, сейчас сниму показания с ваших ребятишек… в вашем, разумеется, присутствии, – покивал он в сторону учителей, – чтоб с несовершеннолетними все по закону было. А потом пообщаемся насчет вчерашнего вечера.