– Так он самый и есть – император ихний французский, Бонапартом зовется. Я ему рубашки батистовые стирала да в покоях прибиралась, вот и согрешили… Такой мужик видный: как устоишь супротив него?
Девки разом охнули: Лизка ждет ребенка от самого Бонапарта!
Та же и глазом не повела, посмеиваясь про себя над глупыми дурными бабами. Вскоре об этом разговоре узнала Глафира Сергеевна, она окончательно растерялась:
– Этого только не хватало! Теперь весь Смоленск узнает, что в моем доме живет ребенок Наполеона! Господи, что будет с Петром Анисимовичем, его же удар хватит…
Глафира Сергеевна отписала мужу письмо в Смоленск, где тот все еще занимался строительством дома. Удар барина не хватил, но новость сия вызвала бурную реакцию. Он не отрицал подобную возможность, в городе было известно всем, что в его доме располагался штаб французов и останавливался сам Наполеон Бонапарт. Петр Анисимович, как истинный патриот, велел жене избавиться от младенца, скажем, утопить или еще чего… Она же возмутилась и в очередном письме укорила мужа за неоправданную жестокость, ведь Лизавета ни в чем не виновата, а согрешила она против своего желания, мол, заставили ее или взяли силой, поди известно о жестокостях неприятеля, наслышаны уже.
Петр Анисимович смягчился, решив, что пусть живет наполеоновское семя в его доме, будет о чем с гостями посудачить.
Постепенно все начали верить в россказни о Бонапарте, уверовала даже сама Лизавета. В положенный срок у нее родилась дочь, которую нарекли Евдокией. Окружающие приглядывались к ней, особенно Петр Анисимович Горюнов, который специально нашел портрет Бонапарта и в итоге решил, что девочка как две капли воды на него похожа.
* * *
Прошли годы. Дочь Елизаветы, Евдокия, вышла замуж и нарожала детей. Машенька была младшей дочерью Евдокии, мать родила девочку поздно, почти в сорок лет. Девочка была хороша собой и умна не по годам.
Сын Петра Анисимовича Горюнова, Виктор, мужчина уже в почтенных летах, знал о присказке про Наполеона и не сомневался в ее правдоподобности. Жена его была бездетна и благоволила к маленькой Машеньке, взяла ее в дом, обучала грамоте и всяким светским премудростям. Словом, девочка стала ее воспитанницей.
Когда Машеньке исполнилось девять, добрая барыня умерла от лихорадки. Девочка очень тосковала по своей благодетельнице. От родной матери она уже отвыкла, да и приноровилась к благородному образу жизни, вовсе не горя желанием прясть и шить с дворовыми девками.