Прямо перед ними были ворота замка, по бокам которых застыли две высокие башни. За исключением нескольких руин, это было фактически все, что осталось от древнего сооружения, разрушенного во время Кромвеля. Внутреннее пространство, где когда-то стояла крепость, теперь занимал цветник, а весьма непритязательного вида дом, построенный в стиле короля Иакова, занимал южную сторону площади и был повернут задней стеной ко рву.
– Видите ли, я практически восстановил обе башни, – сказал сквайр, замедлив шаг под нормандской аркой. – Не сделай я этого, – добавил он, как будто извиняясь, – они бы сейчас лежали в руинах, хотя, скажу честно, их восстановление стоило мне немалых денег. Никто не знает, что делать с этой старой каменной кладкой, пока сам не попробует. Зато теперь они простоят долго. Ну, вот мы и пришли. – И он толкнул входную дверь, затем, преодолев несколько ступеней и коридор, шагнул в вестибюль с дубовыми панелями, увешанный гобеленами, которые вне всякого сомнения когда-то украшали стены старого замка, а также доспехами, наконечниками копий и древними мечами.
И тут Гарольд Кварич вновь увидел лицо, которое преследовало его на протяжении многих месяцев.
Глава III
стория сэра Джеймса де ла Молля
– Это ты, отец? – спросил голос, нежный женский голос, в котором, однако, слышалось раздражение, естественное для здоровой женщины, которую заставили ждать ужин. Голос донесся из глубины темной комнаты, окутанной вечерними сумерками, и, посмотрев в его сторону, Гарольд Кварич увидел очертания высокой фигуры, сидящей на старом дубовом стуле, скрестив на груди руки.
– Это ты, отец? Нехорошо опаздывать на ужин – особенно после того, как ты вчера вечером отчитал несчастную Эмму за то, что она опоздала на пять минут. Я жду так долго, что почти уснула.
– Извини, моя дорогая, – очень виновато сказал старый джентльмен, – но… стой! Я ударился головой… эй, Мэри, принеси мне огня!
– Вот огонь, – сказал голос, и одновременно чиркнула спичка.
В следующее мгновение загорелась свеча, а владелица голоса повернулась, держа ее таким образом, что свет окружал ее наподобие ореола. Взгляду Гарольда Кварича предстало лицо, которое никогда не покидало его воспоминаний. Тот же широкий лоб, та же благородная внешность, те же карие глаза и мягкие волнистые волосы.