– Нет, – с интересом подняла голову женщина. – Видимо, это семейка совсем допилась до чёртиков, вчера всю ночь было слышно, как они ни то дрались, ни то ругались.
– Да, – продолжал спокойно рассказывать мужчина. – Когда приехал врач и осмотрел, сказал, что, по меньшей мере, 5 дней ничего не ел. А работа, сама понимаешь, тяжёлая.
– Да что там он, тут их дети бегают постоянно голодные и грязные, пока их родители валяются пьяные, – с жаром сказала женщина, встав, чтобы добавить рис в кастрюлю. – Открой консервы, – попросила она его.
Он молча полез в какой-то ящик, что-то достал и стал открывать банку. Передав открытые консервы женщине, он заметил, что она о чём-то задумалась, и тут же спросил:
– О чём думаешь?
Добавив содержимое банки в кастрюлю и размешав, она повернулась к мужчине и сказала:
– Слушай, а давай Олю и Вику позовём к нам, хоть супца горячего поедят, а то они, наверно, кроме чёрного хлеба, ничего не видят.
Какой-то маленький радостный огонёк зажёгся в её глазах.
Мужчина встал и громко проговорил:
– Вот ещё чего! У них свои родители есть! – казалось, что с каждым словом он раздражался всё больше. – Нам своих пацанов кормить нечем! Ещё не хватало вшей тут разводить!
И он быстро покинул кухню.
Женщина села, оперев голову на ладони, и ещё недавно разгоравшийся в её глазах огонёк медленно затухал.
Я повернулась и залезла обратно в дупло, решив, что на сегодня я покончила со всеми своими делами.
Утро встретило меня прохладным ветерком и лучами солнца, пробивающимися сквозь ещё не полностью опавшие листья дерева. Вылетев из дупла, я заметила, что дом ещё спал: в окнах никто не шевелился, сверху не было дыма, не доносилось ни одного звука. Я же отправилась по своим обычным делам.
Но прежде, чем посетить неусидчивых детей за синими партами, я решила залететь к своим и расспросить о том, что я вчера увидела в доме. После долгих расспросов один из старших мне сказал, что вчера я видела семью, что та хозяйка – это жена, а мужчина – муж, а «пацаны» – это, наверное, их дети. И ещё мне сказали, что людям так удобнее жить, для них самое страшное – это остаться одному, и они всегда находят себе пару и живут с ней, иногда даже если она им не нравится. Из всего услышанного я сделала вывод, что люди ещё интереснее, чем я думала.
Пока я об этом рассуждала, я долетела до здания с синими партами и обнаружила, что немного опоздала, и дети уже не сидят, а бегают и играют. Я стала наблюдать за тремя детьми, играющими в какую-то, непонятную мне игру. Два мальчика стояли в разных уголках комнаты и кидали друг другу сумку. Она иногда падала на грязный пол, и тогда её с радостным криком пинали. Третий же мальчик в слезах бегал между двумя и пытался поймать, видимо, свою, уже грязную, кое-где рваную сумку. Мне было не понятно, почему в этой игре двое ребят радуются, а третий – плачет.