Подъехал дребезжащий желтый ПАЗик. Из дверей морга вынесли полугроб, гроб без верхней крышки, накрытый зеленым покрывалом, внесли в автобус. Следом в машину поднялись отец Саны, мулла, трое молодых мужчин, видимо, родственники парня, может, друзья. Автобус тронулся, за автобусом тронулись четыре легковушки, куда расселись ожидавшие выноса парня незнакомые нам с Саной люди. Площадка перед моргом опустела. Сана вызвала такси. Таксист «въехал» в положение, догнал процессию, пристроился в конце.
Новое кладбище находится за городом, но в принципе, недалеко. В тот день показалось, что ехали мы чрезвычайно долго. Я не хотел, чтоб этот – последний – путь для парня в ПАЗике кончался. Помню каждую секунду пути. Секунды длились часами. Я готов был ехать бесконечно, лишь бы не прибыть на кладбище, лишь бы не хоронить парня. Мы плавно катились по открывшейся романтично-пасторальной панораме зеленеющих холмов, глубокого неба. Гладкая дорога прорезывала пространство надвое. Никаких строений, только вдали непонятный муравейник.
Как назло, день был замечательный, дул легкий ветер, солнце веселилось, грело. Нужно было, чтобы лил моросящий дождь, завывал леденящий вой ветра, чтобы небо было низким, мрачным, давило на людей. «Он ничего не чувствует, он не видит какой сегодня замечательный день, не знает, сколько народа он собрал вместе. Лучше бы он нас не собирал, – говорил я себе, злился всю дорогу на жизнь. – По чьему умыслу так произошло, что он ничего не чувствует?»
По ощущениям ехали очень долго, фактически процессия добралась до места за двадцать минут. Муравейник оказался кладбищем. Огромное кладбище поделено на кварталы, как город. Нужный сектор оказался на окраинном пригорке, возле ограды. За оградой посадка берез, выстроившихся в ряд, как строй невест в белых платьях. Возле ограды яма, холмик черной земли. Могила уже разинула пасть, ждала жертву. Жуткое зрелище.
Нет разницы, как лежать в земле, под надгробным памятником или без него. Зачем столбить три аршина земли за собой? Пожил в удовольствие – уступи место под солнцем следующему парню. Ляг под скромным камнем, под деревянным крестом, и своим прахом удобри землю. Пусть деревья шелестят над тобой, а снег укрывает от холода.
Насмотрелся я в тот день на помпезные памятники, диву дался: надгробья в человеческий рост, площадки могил глянцевым мрамором застелены. Никакой тяжелый мрамор не заменит ухода за могилой родными руками по весне. И кремацию принять не могу. Не могу представить, как вместо тела парня Саны укладывали бы в нишу урну с прахом. Не ассоциируется у меня человек с пеплом, кладбище со складским помещением, где полки заставлены урнами.