Глубокое дыхание и чеканка тяжелых сапог спаялись в шаманский ритм, погружая солдат в своеобразный транс, сплочённый, подпитывающий силами, позволяющий не замечать усталость и выдержать до конца даже самых слабых. Дух единения, нес солдат по пересеченной местности, незаметно понижая громкость раздумий, отключая внутренний диалог, повышая выносливость и стойкость каждого.
* * *
Тревога, витала несколько дней. Привычный ритм, солдатской жизни нарушился. Офицеры, практически все время, отсутствовали, оставив дивизион на попечения прапорщиков и сержантов.
А командир ушел в запой, стараясь смыть алкоголем, ржавый налет депрессии. Слушая военные песни и глотая скупые слезинки, он придавался ностальгии и задумывался о смысле жизни, не понимая для чего все это. Чего он добился. Где взять сил и терпение, итак безжалостно подточенные, разъедающей кислотой перестройки. Рушилось всё. Все чему его учили, уходило в небытие. Всем чем он гордился, поливали грязью, беспощадно топтали и перекраивали в удобные одеяния, под свои алчные душонки. Страну растаскивали, без стыда и совести, заклеивая последний здравый смысл ваучерами, присваивая то, что веками копила родина.
"А тут еще, чертовщина, – крутилось в хмельной голове. – Дурака из меня делать? Не позволю. Еще никто из меня дурака не делал. Переверну все в тартарары, железными рукавицами выдавлю гниль"
Осознание беспомощности, рвало сердце, сбивая дыхание. Жена и сын поспешно уехали к маме в город, зная, что в такие моменты лучше мужа не трогать, и он в одиночестве открывал целые бутылки, и отставлял в сторону пустые, строго по линии как строй.
** *
Замполит решил, что так продолжаться больше не может и решительно поднялся на второй этаж и громко постучал к Комдиву. Из-за двери раздался шум падающих предметов и звон стекла. Майор постучал еще раз:
– Кому, что… Что, надо…, – сдавленный голос, вконец опьяневшего командира с большим трудом просочился сквозь преграду из дерева и дерматиновой обивки. – Пшел туда, откуда пришел…
Постучав в последний раз, замполит толкнул дверь. Она оказалась незапертая и легко поддалась. Перегар и, недостойная офицера, обстановка, словно окунула, чистоплотного и непьющего заместителя командира в грязную лужу. Невольно скривившись и выражая брезгливость он, вступил в разговор: