А в высоком тереме молода девица
Причитает, словно над покойником:
«Подвенечный наряд, будто рубище!
А любимый мой скорой казни ждет!
Вы возьмите меня, подруженьки,
Да за белые мои рученьки!
И отдайте палачу на казнь позорную!
Не ведите меня только, люди добрые,
В церковь Божию на венчание!
К нелюбимому, ненавистному!
Не жених он мне! Наказание!
Доля горькая моя, безысходная…»
А палач на лобном месте ходит, похваляется;
А народ вокруг – то ли плачет, то ли насмехается.
А палач-то ходит, похваляется.
Свою удаль показывает.
Поднял голову с плахи тут честной удалец,
Посмотрел вокруг, да как выдохнет:
«Уж ты встретился бы мне в чистом поле,
Не в цепях позорных, а с палицею!
Стать тебе бы, душегуб,
Перед силою моей богатырскою!
Я бы удаль свою молодецкую
Показал бы тебе, злому ворогу!»
«Птицей вольною прилетела бы,
Змейкой пестрою просочилась бы,
Ключевой водой, ветром ласковым.
Уж утешила бы я ненаглядного!
И оковы бы сняла с него тяжкие,
И у лютой смерти бы вырвала
ясноокого…»
«И надели мне рубаху покаянную,
Повели на площадь под глаза недобрые!
Ты поплачь, любимая, на мою муку глядючи!
На позорную мою кончину, бесславную!»
«Как о милости прошу! Люди добрые!
Отведите вы меня к месту лобному!
Разделить хочу с ненаглядным моим
Казнь позорную, долю горькую!»
И плывет над городом колокольный звон.
Тот венчальный звон, что предсмертный стон.
То ли в Церковь зовет на венчание,
То ли к площади – на место лобное:
«Не бывало же еще такого! Слушайте!
Чтоб в единый час, да на городе,
В церкви Божией – свадьбу правили,
А на площади – казнь затеяли!»
По толпе уж идет шепоток:
«Ведь преступник не тот,
Что на плаху идет.
Злодей в Церковь Божию
Направляется.
Над законом Праведным
Насмехается!»
И ударил колокол первый раз.
Опустился топор. Кровь рекой течет.
Покатилась с плеч долой
Голова молодецкая.
Так злодей казнит душу праведную.
Вот ударил колокол и во вторый раз.
И упала замертво голубица чистая…
Разорвалось сердце бедное,
Накручинившись
От беды большой, от отчаянья.
И ударил колокол в третий раз:
«Вы не плачьте обо мне, подруженьки!
Вы не плачьте обо мне, родимые!
А как встану ночью темною
Со смертного одра, и пойду
ко площади на место лобное,
Место дикое, место страшное.
И найду я голову любимую,
Ненаглядную, драгоценную.
Окроплю святой водой,
Схороню в земле сырой.
Помолюся Господу.
Да наплачуся…»