Мужчины явно стремились уколоть друг друга.
– Собственность – это обуза, которая требует заботы и времени, а мой «Зефир» в любой момент готов отправиться туда, куда подует ветер.
Малек фыркнул в ответ.
– Значит, будучи свободным, Хокинс, вы сами выбрали для себя роль посыльного у лорда Лоуренса и прибыли вызволить его безалаберную дочь.
Габриэль улыбнулся, ничуть не смущенный словами Малека.
– Совершенно верно. Семья леди Авроры очень ее любит и хочет вернуть домой.
– И у вас есть пятьдесят тысяч фунтов, чтобы купить ей свободу? – резко спросил Малек.
– Нет, такой большой суммы у меня нет, но, как сказал один мудрый человек, любую сделку можно обсудить.
Малек громко рассмеялся, узнав собственные слова.
– Слова и впрямь очень мудрые. Насколько близка имеющаяся у вас сумма к той, что потребовал я?
– Вряд ли я смогу предложить вам столько, сколько вы ждете, но тем не менее сумма очень крупная.
Малек сдвинул брови, а Габриэль задумался, что если ему для какой-то определенной цели требовалось именно пятьдесят тысяч?
– Я должен подумать, разумно ли в данном случае вести переговоры. – Малек жестом приказал Рори удалиться. – Девке здесь делать нечего, пока мы обсуждаем дела.
– Девке? – Голос Авроры зазвенел от гнева.
– Почему леди должна уйти? – спросил Габриэль. – Ведь от наших переговоров зависит ее судьба.
Немного подумав, Малек пожал плечами.
– Как хотите. Только женщины всегда слишком усложняют переговоры. Присаживайтесь, я прикажу принести прохладительные напитки. – Он подал знак слуге.
Все трое уселись на мягкие подушки и теперь смотрели друг на друга словно из углов треугольника. Леди Аврора продолжала кутаться в накидку, хотя из-под складок то и дело выглядывала голая лодыжка, а лицо ее напоминало гипсовую маску.
– С чего начнем переговоры, Хокинс? – без обиняков спросил Малек. – Вы уже признались, что привезли не всю требуемую сумму.
– Невероятно завышенную, позвольте заметить, – возразил Габриэль. – Это всего лишь начало торгов. Леди Аврора красива и очень дорога для своей семьи и друзей, но все мы полагаем, что это всего лишь способ заявить, что вы боитесь продешевить. Я не знаю, сколько сейчас стоят на невольничьем рынке красивые европейские девушки, но даже в Константинополе такую цену сочли бы нелепой.
Малек вскинул темные брови.