– В глазах солдата читаются последние мысли, последние воспоминания перед очевидной гибелью, – говорит с британским акцентом.
– И солдат вспоминает радостные моменты жизни, ведь счастье мы всегда только вспоминаем. – Медово-карие глаза наблюдают за мной и однозначно довольны ответом. – Это обыденно лучезарные вспышки. Однажды Гёте спросили, был ли он счастлив за свою жизнь, и он ответил: «Да, две минуты». Эта картина об этом.
– А ты отлично чувствуешь искусство! – восхитился он по-дружески открыто и повел меня в сторону остальных картин в ряду. Мягкие правильные черты лица незнакомца, квадратный, немного острый подбородок и губы, чуть-чуть приоткрытые, словно готовые для поцелуя, не были экзотичными; я бы даже с легкостью забыла этого юношу.
– Искусство только и можно, что прочувствовать, – продолжила я. – И если ты работаешь театральной актрисой, то это просто необходимо уметь делать.
– А твоя игра востребована? Я мог бы получить билет на один из спектаклей с твоим участием.
Мы рассмеялись и, поддерживая разговор, я даже ребячески предложила ему билеты в партер. (Надо же, а мы и не знали друг друга; это и не нужно, и неважно. Знаю лишь, что мы оба не от мира сего) Все светские разговоры затихают в миг, словно сам Бог призвал к очищению здешних обитателей, ведь на импровизированную сцену на балконе вышел ведущий, но мы за обсуждением продолжаем двигаться от одной картины к другой.
– Дорогие дамы и господа! Вы слышали меня сегодняшним вечером уже неоднократно! Но сейчас я хотел бы отступить в тень и…
Пухлый мужчина с дёргающимися подбородками и, кажется, придушившим его галстуком, натянутыми пуговицами рубашки и костюма, такой, что хочется сжать, как игрушку от стресса, скачет перед публикой. Почти вся толпа, насчитывающая четыре дюжины голов за исключением двух, задрала носы и слушает на каждом из двух этажей ведущего. Однако мы с незнакомцем, всё ещё глядя на работу художника, выкидываем чужие голоса из головы и идет дальше, нечаянно сталкиваясь с другой парочкой на углу. И находим мы себя возле картины, описывающей сюжет войны.
– Она одна из моих любимых. Душераздирающая, такая интимная и чувственная. – А он был выше меня. – Боль ужасает и одновременно притягивает людей. И так было всегда.
– А как же красоты Ниццы с той аристократичной француженкой? – интересуюсь я. – Её хитрый взгляд вечно прикован к нам. Я даже и сейчас словно чувствую её глаза.