– Национальная политика не ведётся как следует, потому что люди, отвечающие за неё, это зачастую те же самые, которые в 90-е годы её разваливали. Увы, наверху, но особенно в среднем звене, достаточно много персон, не отягощённых государственной мыслью. Они – функционеры, иногда хорошие, но не державники. Я их описал в «Апофегее», но при советской власти они не доминировали, зато в 90-е контролировали почти всё, и теперь, забившись во властные щели, стараются сохранить либеральный подход к государству, как к жестокому излишеству. Я и мои единомышленники понимаем: без сильного государства Россия исчезнет, а они считают – чем слабее государство, тем лучше живётся человеку. Дружба народов сама не возникает, как плесень, её надо культивировать, вкладываться. Сколько раз «Литературная газета» обращалась в Роспечать за поддержкой нашего приложения «Многоязыкая Лира России» – единственного общефедерального проекта, нацеленного на популяризацию творчества литераторов народов России. Или уклонялись, или предлагали смешную поддержку, достаточную разве для дружеского банкета. А зря! Консолидация писателей очень важна для целостности страны. У небольших и малых народов писатели – это гуру, хранители языка, национального кода. Обидеть их – обидеть весь народ. Думаете, услышали? Нет. Так что укрепляем дружбу народов на свой кошт.
– Вы единственный писатель, который не побоялся сказать правду о времени правления Ельциным и о нём самом. И тем самым нажили массу врагов.
– Количество и качество врагов определяет уровень человека. А Бориса Ельцина я изобразил в «Апофегее» и в «Демгородке». Естественно, либеральная пресса на меня накинулась. В течение всего ельцинского периода я печатал жёсткую публицистику и не отступал… А теперь все антиельцинисты. Даже скучно.
– Юрий Михайлович, вас часто причисляют к касте русофилов, почвенников, которым не по пути с западниками. Что вы можете ответить на это?
– Да, я русский писатель. А какой ещё? Во-первых, я пишу по-русски. Во-вторых, происхожу, как и Есенин, из рязанских крестьян. Обе родовые ветви. Я ещё помню, как моя бабушка в городской квартире сучила нить на веретене. По мироощущению я русский человек. Если это недостаток, как считают некоторые мои критики и литературные недруги, простите! Но не надо думать, что в России быть русским – это привилегия. Становой народ в нашей «империи наоборот» всегда грузили по полной, до отказа, как ломовую лошадь, но на всякий случай придерживали, чтобы не занёсся. Власть при царе, при большевиках, да и сегодня относилась к русским с опаской. Большой народ, вдруг взбрыкнёт… И тот национальный эгоизм, который прощается другим народам нашей многоплеменной державы, русским не спускают. Сказать, что это совсем неправильно, тоже нельзя. Помните, один хороший русский писатель пригрозил, что Россия выйдет из СССР? И где теперь СССР? Однако если припечёт, то сразу вспоминают про русских. Вот и теперь: Новороссия, русский мир… Я не прошу для нас особого статуса, но и не хочу, чтобы русских считали этническим вакуумом, в котором другие народы осуществляют свои намерения.