– Так всё поменялось после майдана. До этого в течение двадцати лет украинцы и русские как-то договаривались между собой, даже Ющенко переварили.
– Правильно. Только благодаря терпению русских. Они надеялись, что подростковый украинский национализм остепенится, повзрослеет, а он пошёл в сторону скинхедства. Кроме того, Януковича все не любили. И вдруг, после майдана, им сказали: «Шиш вам, а не ваш собачий русский язык. Кто не скачет, тот москаль?» Вы бы восстали? Я бы восстал. И теперь это уже необратимо. Современный украинский язык – это же мовояз. Там много лет работает специальный институт, те слова, что совпадали с русскими, меняются на что угодно – латынь, немецкий, польский. Помню, ещё до всех событий я был в гостях у видного украинского политика. Он пригласил меня на обед с местной интеллигенцией. И чем они развлекали друг друга весь вечер? Один другого спрашивал: а ты знаешь, как теперь будет пуговица? Как? Он называл, и все хохотали, просто со стульев падали. Но смех закончился, начались кровь и слёзы. Почитайте мою публицистику, я обо всём этом писал, предсказывал…
– А вы писали, например, как сдали русских в Туркмении за туркменский же газ?
– Об этом я не писал, я же не могу обо всём писать. Я – литератор, а не журналист. Зато я писал, как сдали русских в Прибалтике. А вы, насколько помнится, нет!
– Вы не хотите делать больно президенту?
– Во-первых, я не личный врач Путина и уколов ему не делаю. Во-вторых, если изучу проблему – напишу. Кстати, с начала 90-х я писал о том, что не вижу системы и настоящей государственной политики в отношении русских, оставшихся за границами России. Сейчас выходит двухтомник с моими интервью с 86-го по 2014 год. Первый называется «Государственная недостаточность», а второй – «Созидательный реванш». Там всё написано. А в Туркмению надо съездить.
– Ваш коллега Эдуард Лимонов – тоже хороший писатель. Он тоже говорит то, что думает, просто сейчас по Украине они с властью совпали. Его стали приглашать на госТВ, но зрелище это жалкое: когда-то свободный, независимый человек теперь работает на подпевках у Зюганова и Жириновского. Вы не боитесь, что для кого-то выглядите так же?
– Кому-то важно казаться, мне важно быть. Да, человек, говорящий вещи, выстраданные и искренние, иной раз выглядит не так выгодно, как тот, кто просто «надевает модную политическую рубашку». И что? Ряженого за версту видно. Но на ток-шоу я ходить стал реже. Мне не нравятся эти хоры лояльности, где нужно друг друга перекрикивать. Особенно это видно в передачах Петра Толстого. К тому же, там одни и те же люди, как в дорогом ресторане. В 90-х после статьи «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!», направленной против ельцинского беспредела 93-го, меня довольно долго не звали на ТВ, а приглашать начали, когда стало понятно, что либеральное единодушие всем надоело. В истории нашего государства было мощное течение мысли – консервативное, охранительное, после революции консерваторов затолкали в тёмный угол. Но иногда они возвращаются.