Вечером его отводили на ужин к декуриону. И это было замечательно. Антонию нравились и кухня, и разговоры, которыми его угощали. Тиберию это времяпрепровождение тоже явно доставляло удовольствие.
Рабочая обстановка сдвигалась к стенам, а на центр комнаты ставили низкий квадратный стол и две кушетки, предназначенные для возлежания за трапезой. Хозяин и гость укладывались напротив друг друга. Эта позиция для принятия пищи не потребовала от Антония привыкания – сразу оказалась очень удобной.
Сначала Тиберий по-матерински радовался известиям о том, что его трофей идёт на поправку. Потом они приступали к трапезе, обильно сдабривая её вином.
Стол у Тиберия был прост, но основателен. К главному блюду, разнообразно приготовленному мясу, птице или морепродуктам, в качестве гарнира прилагались свежие и запечённые овощи и фрукты. К столу подавались также колбасы, ветчина и копчёности. Как-то Антоний спросил у Тиберия, почему тот пренебрегает сырами. Римлянин сказал, когда отсмеялся:
– Честное слово, что-то серьёзно повредилось в твоей бедной голове. Кто в здравом уме, кроме рабов и нищих, станет есть это испорченное молоко?
Десертами хозяин не баловал. Из напитков подавались исключительно вина. К этой части угощения Тиберий подходил с особым вниманием. Кроме ямы для шпионов, на территории части был вырыт ещё и винный погреб для его личных запасов. Там хранились амфоры и бочонки с коллекцией вин со всего света. Каждый новый подаваемый сорт Тиберий предварял исторической и географической справкой, органолептической характеристикой и рекомендациями по способу употребления: с какой пищей сочетать, чем и в какой пропорции разбавлять. Была у него и собственная метода сочетания вин с любовными утехами, которой он по-товарищески делился.
В подпитии римлянин был горазд пофилософствовать, причем обнаруживал пытливый, живой ум, хоть и по-военному прямолинейный. Как Тиберий однажды поведал, в школу он не ходил, его образованием занимался домашний учитель-грек. Затем в школе всадников он получил кое-какие общие знания, кроме необходимых для военачальника. К тому же за семь лет службы в «этой дыре» он пристрастился не только к пьянству, но и к чтению. Он обожал щеголять эрудицией и обильно приправлял свою речь высказываниями греческих и римских философов.