– Ну что ты мам, все у нас хорошо. Я вон к бабе Зине и к бабке Томе ходил, а обратно, дай, думаю, через тебя. Может помощь нужна какая.
– Как они там? – заинтересовалась мама, как будто о живых. Всегда она так, и на кладбище придет с плитами говорит, вот и сейчас спрашивает так, будто он из гостей идет, а не с могил.
– Там у бабушки камень износился совсем, я новый заказал сегодня, – гордо сообщил сын.
– Ой, дорого, наверное, у меня немного скоплено, я тебе дам. Сейчас, сейчас, – засуетилась мать и побежала в комнату.
–У меня тут отложено, на… черный день, – чуть помедлив, произнесла женщина.
– Да не надо, мам, я с шабашек отдал. Пусть у тебя твое лежит, – засопротивлялся Вася.
– Да как же это, и мне надо поучаствовать, это такое дело. Так принято! Давай хоть половину! – настаивала и упрекала она одновременно. Василий назвал сумму меньше в два раза, все равно не отстанет, и принял-таки деньги.
– Я оставлю у тебя в чулане грабельки, все равно через неделю обратно пойду, работу принимать. Еще приберу там....
– Конечно, чего спрашиваешь. Поставил, да и не спрашивай даже, – по-простому отругала его мать.
Вася доедал щи, по традиции нахваливая. Время шло к вечеру, надо было выдвигаться домой. Зашел в чулан. Здесь было пыльно, в углу стоял сундук, в котором мать до сих пор хранила зимние вещи, шкаф по ее мнению для этого не подходил. В сундуке как-то надежнее. Под мутным от времени окном блестела сложенная раскладушка. На железных дугах отражалось закатное солнце и пускало зайчиков по стенам. Вася залюбовался, задумался. У одной стены был небольшой старый сервантик, который закрывался двумя дверцами, там за стеклами хранились баночки с вареньем. Вася приладил грабельки в угол и тут вспомнил про портрет, который все это время лежал у него в кармане.
– Чего таскать туда – сюда, оставлю тут, а потом захвачу, – сам с собой рассуждал мужчина, – для надежности вот в сервант и положу.
Он распахнул дверцу и поставил внутрь фотографию бабушки Зины. Посмотрел, подумал и решил, что нехорошо это, что она из-за стекла смотрит, снова открыл створку и развернул портрет лицом в стену. Посмотрел, оценил свою деятельность, решил, что так действительно лучше.
– Ма, пойду я, а то Лариса, наверное, уже волнуется, – крикнул он из сеней маме Вале. Та засуетилась и пошла провожать до калитки.