– Мамуля!
– Давай, рассказывай, детка, или я тебя до смерти защекочу! Все выкладывай, как на духу. У нас вся ночь впереди.
– Вся ночь? Я же устала как собака.
– Ну, давай. Вперед и с песней.
– Так и быть, – начала Джулия, приткнувшись к маме. Ей было очень приятно, что мама поглаживает ей голову. – Если по существу, приятеля я себе еще не завела.
– Не бери в голову, у тебя дома один есть.
– Я с ним расстанусь.
– Неужели? А Брайану ты об этом уже сказала?
– Да.
– Я вчера его видела. Он мне об этом ничего не говорил.
– Почта на Рождество запаздывает, – спокойно ответила Джулия.
– Лапушка, – сказала Грейс, теснее прижимаясь к дочке, – тебе бы лучше самой ему об этом сообщить. По крайней мере, по телефону.
– Не могу я, да и не хочу. Смелости не хватает. Я еще никого не отшивала. У меня в таких делах нет никакого опыта.
– Брайан хороший мальчик.
– Он придурок, мам.
– Я знаю, сладкая моя, но он очень милый придурок.
Какое-то время мать с дочерью смеялись и дурачились, и Джулия была счастлива от того, что ей было с кем подурачиться, к кому прижаться. Их беседа перескакивала с одного предмета на другой, они болтали о политике, моде, книгах, танцах, театре, мужчинах. Грейс Олфилд поднялась лишь тогда, когда стало ясно, что дочери ее больше ничего не хочется, кроме сна.
Когда она открыла дверь, чтобы уйти, Джулия потянулась как кошка.
– Джулия, ты ходила к гинекологу провериться?
– Еще нет…
– Милая…
– Но я уже договорилась.
Внизу раздался телефонный звонок.
– Хорошо, что ты договорилась, это уже прогресс.
– Но совсем не потому, что я чем-то занималась.
– Или чем-то занимайся, или в дурах оставайся, – попыталась отшутиться мать.
– Ну что же ты за мать такая? В дурах оставайся – и это с моей-то задницей! Ты просто чудовищна!
– Спи спокойно, моя милая.
– Милая – постылая, занимайся – оставайся… Нельзя так со мной разговаривать – я же твоя дочь все-таки. Так нечестно. Когда же ты, наконец, повзрослеешь!
Снизу кто-то крикнул, что Джулию просят к телефону. Она вылезла из теплой постели и поплелась вниз в гостиную. Мать стояла и смотрела на нее, исчезнув только после того, как Джулия взглядом дала понять, чтобы она убиралась восвояси.
– Ну, что ж, вот я и стала историей, – призналась себе Грейс Олфилд, шмыгнув носом. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мамочка. – Джулия взяла трубку. – Алло.