В книге почти не уделяется внимания «спорам о словах»: конвергенция, коэволюция, различию их смыслов в познании, биологии и социальном плане, берутся как интуитивно понятные. В контексте применения они проясняются сами по себе, делая ненужными схоластические препирательства об определениях. Главное – реальные, конкретные, животрепещущие, хотя не частные, а мировоззренческие проблемы, связанные со стратегией выживания человечества. Их спектр и сущность. Разрабатываются варианты адаптации транстехнологий к нашему традиционному жизненному миру в свете задачи сохранения идентичности исторического человека. В изменившемся контексте, в немалой степени под влиянием прокатившейся по миру пандемии COVID-19, пересматривается содержание известных концепций осмысления происходящего: экологический и антропологический кризис, устойчивое и/или новационное развитие, как и можно ли (про)жить без труда, опасности биокапиталистической эксплуатации живого и гендеризма для продолжения человеческого рода. Предлагается особая, адекватная задачам коэволюции методология феноменологического субстанциализма и полионтизм как бытийный фундамент философии сопротивления. Рассматривается взаимодействие рационально действующих субъектов и ментальной коммуникации агентов, показываются реальные последствия трансгуманистической идеологии «улучшения людей» и как можно бы сопротивляться этим процессам посредством выстраивания гуманитарных фильтров, действительного следования принципам экологии и биоэтики, принятия соответствующих законодательных решений и др.
Вторая часть монографии «Мышление о мышлении»: критический анализ конвергентной идеологии в философской литературе». Жанр – «размышления над книгой». Этот подход снимает тривиальную монотонность стандартного монографического текста, делает его более конкретным и «субъектным». Становится понятно, о чем философы пишут, «спорят», при том споры и размышления происходят «не вообще», а в исполнении тех или иных ее представителей, имеющих свое лицо и теоретическое имя. Это придает «объем» теоретизированию, делает его более живым, чего явно не хватает сейчас большинству современных философов, занятых в основном параллельным друг другу пересказом последних достижений технонауки, а на «передовых рубежах», того, что сумели перевести по-русски и пишут о них на Западе. Отсутствие самости и критичности, описательность и беспроблемность не способствуют влиянию философии не только во внешней, хотя иногда близкой (гуманитарной) аудитории, но и среди самих философов.