– Ливии уже сообщили?
– Да. – Мими Ауджелло, отвечая, крепко его обнял, не сдерживая рыданий: – Прими мои соболезнования.
– Соболезнуем, – подхватил нестройный хор голосов.
Это были начальник полиции Бонетти-Альдериги, его секретарь, доктор Паскуано, Якомуцци, Бурджо и два могильщика.
– Сердечно благодарю, – ответил им Монтальбано. – Как я умер? – поинтересовался он у подошедшего доктора.
Паскуано тут же вскипел:
– Он и мертвый действует мне на нервы! Ждите результатов вскрытия.
– Может, хотя бы намекнете?
– По всей вероятности, инсульт, правда… тут кое-что не сходится…
– Ну уж нет! – вмешался начальник полиции. – Комиссар Монтальбано не может расследовать собственное убийство!
– Почему?
– Так не пойдет. Слишком велика личная заинтересованность. И потом, такое не предусмотрено законом. Расследование я поручил новому оперуполномоченному.
Тут Монтальбано пришла в голову одна мысль.
– Ливия когда приедет? – отозвал он в сторону Мими.
– Она сказала, что… – Мими замялся.
– Ну?
Мими разглядывал носки своих ботинок.
– Она еще не определилась.
– В каком смысле?
– Она не уверена, что успеет на похороны.
Взбешенный Монтальбано вышел во двор. Там уже стояло множество венков и катафалк, готовый сопроводить его в последний путь. Он вытащил телефон:
– Алло, Ливия? Это Сальво.
– Привет, ты как? Ах, прости, я забыла…
– С чего это ты не уверена, что успеешь…
– Послушай, Сальво, если бы ты был жив, я бы постаралась оставаться с тобой. Возможно, даже вышла бы за тебя замуж. В конце концов, что еще остается в моем возрасте, учитывая потраченные на тебя годы? Но поскольку мне вдруг представился такой шанс… Надеюсь, ты меня понимаешь…
Он выключил телефон и вернулся в кабинет. Гроб уже накрыли крышкой, и кортеж двинулся к выходу.
– Вы идете? – спросил его Бонетти-Альдериги.
– Ну конечно, – ответил он.
Но едва они вышли во двор, как один из тех, кто нес гроб, споткнулся и упал, а гроб ударился о землю со страшным грохотом, от которого Монтальбано и проснулся.
Уснуть он уже не смог, и в голове роились нелепые мысли. Одна из них особенно досаждала. Когда Ливия сказала про шанс, интересно, что она имела в виду? Похоже, его смерть представлялась ей своего рода освобождением. Тогда напрашивался следующий вопрос: отражают ли подобные сны реальность? Ибо в таком случае реальность выглядела неприглядно.