– В классной комнате у нас висело распятие. И сестра Роуз, – тру пальцами разболевшееся горло, – сестра Роуз прикрепила штаны поверх набедренной повязки Христа.
– Еще двадцать секунд, Б. Б.! – кричит Брэд.
– Моя подруга Кеси… закрывала глаза, даже когда меняла подгузники новорожденному мальчику.
– Сядь на место, леди! – кричат из зала. – Твои шутки нас достали.
Брэд начал обратный отсчет.
– Семь, шесть, пять…
Наконец он показывает «ноль». Резким движением вставляю микрофон в гнездо на стойке. Брэд восторженно жестикулирует. Едва спустившись со сцены, попадаю в его объятия. Вырываюсь и мечусь в поисках выхода.
Свежий ночной воздух обжигает легкие при каждом вдохе. Заливаясь слезами, пробираюсь к стоянке и, с трудом разбирая дорогу, иду к машине. Опираюсь на крышу и опускаю голову.
Через секунду на плечо ложится чья-то ладонь.
– Не плачь, Б. Б. Ты смогла. Все кончено. – Брэд успокаивает меня и гладит по спине.
– Это же провал! – Силой ударяю кулаком по жестяной крыше, резко поворачиваюсь и смотрю прямо ему в глаза. – Я же говорила тебе, что не умею смешить людей.
Брэд обнимает меня, а я не сопротивляюсь.
– Черт бы побрал эти мамины идеи, – бормочу я в его шерстяной шарф. – Я стала посмешищем – о нет, даже не посмешищем… надо мной даже из жалости никто не смеялся.
Брэд делает шаг назад и извлекает из нагрудного кармана розовый конверт.
– Позволим Элизабет высказаться в свое оправдание?
Утираю нос тыльной стороной ладони.
– Ты отдашь мне письмо?
Он смахивает слезу с моей щеки и улыбается:
– Полагаю, ты заслужила. В столь важный момент.
Мы садимся в мою машину, и я первым делом включаю печку. Сидящий на пассажирском месте Брэд вскрывает конверт и приступает к чтению:
– «Дорогая Брет!
Ты расстроена из-за провала? Какие глупости».
– Что? Она знала?
– «С чего ты взяла, что все должно было получиться идеально? Даже я не очень в этом уверена. Где-то на жизненном пути ты потеряла данную тебе Богом стойкость. Счастливая маленькая девочка, которая так любила петь, рассказывать смешные истории и танцевать, превратилась в истеричную и неуверенную в себе особу».
Голову сжимает тугим обручем.
«Но ведь это ты заставила меня, мама», – думаю я.
– «Сегодня вечером ты жила, моя маленькая артистка, такой ты была всегда, и этим я очень довольна. Любые эмоции – даже тревога – лучше бессмысленного прозябания.