Наше обычное общение касалось самых различных областей искусства и литературы, в основном, это были кинематограф, театр и книги. Читали все и помногу. Интересные книги ходили по рукам, часто это бывал самиздат; перепечатки передавали из рук в руки, иногда буквально на один день или даже на ночь. В этом смысле нам повезло: Таша служила в одной хитрой организации, где можно было переснять любую ценную книгу, чем она периодически занималась в нерабочее время. Конечно, начальство гоняло сотрудников за подобную «подпольную» деятельность, но как-то не очень, короче, смотрело сквозь пальцы. Таким не совсем обычным образом, в распечатках, ко мне попали «Сказка о тройке» и «Гадкие лебеди» Стругацких, «Три дня Ивана Денисовича», Кастанеда и масса еще чего – сейчас даже не припомню. Каждый из нас, к тому же, выписывал по несколько литературных журналов, в которых как раз в эти годы начали печатать произведения авторов, долго находившиеся под спудом цензуры. Мы жадно поглощали все новое и непривычное, бывшее прежде под запретом. Обменивались журналами с остросоциальными на тот момент романами, имевшими непривычно критическую направленность. И спорили, спорили.
Только-только стало входить в обиход видео. В тот вечер оказавшийся в центре внимания Юрик самозабвенно пересказывал нам одну из серий «Кошмара на улице Вязов», которую на днях посмотрел у знакомых на видеомагнитофоне, и мы с огромным любопытством внимали ему, потому что в кинопрокате ужастики еще не показывали, а видеосалоны появились чуть позднее. Однако, посмотрев несколько подобных фильмов, я была крайне разочарована и отношение к самому разнообразному хоррору у меня в корне поменялось: Голливуд гнал подобную продукцию безостановочным конвейером.
Единственным человеком в нашей компании, не слишком внимавшим повествованию Юрика, была Таша, которая страшно нервничала и прислушивалась к любым шагам на лестничной площадке; Сержик запаздывал (а мог и вовсе не появиться), и это приводило ее в состояние легкой неврастении. О, да! Это была любовь. Любовь настолько сильная и всепоглощающая, что у Таши периодически «сносило крышу». Впрочем, настолько сильной и всепоглощающей она была лишь с ее стороны, ибо Сержик отнюдь не демонстрировал столь же бурного ответного чувства. Да, он встречался с Ташей, и она ему, в общем-то, нравилась, но относительно истинного глубокого чувства с его стороны возникали большие сомнения. И это не было моим чисто умозрительным заключением: Таша постоянно плакалась мне в жилетку по поводу неверности Сержика, которого она (отнюдь не беспочвенно) подозревала если не во всех смертных грехах, то уж в изменах точно.