Осенью 1905 года из Петербурга пришла приятная весть: университеты получили автономию.
Наконец-то мы, студенты-академисты, можем свободно учиться, а профессора свободно преподавать и самостоятельно заправлять университетскими делами.
В связи с этим я подумывал бросить свою работу в кишиневской газете и вернуться в Одессу для подготовки к государственным экзаменам. Однако, с автономией неожиданно вышло печальное недоразумение. Ею воспользовались не те студенты, которые хотели заниматься, a те, которые были против занятий.
Социалисты – эсдеки и эсеры – автономно завладели аудиториями, стали в них собирать сходки, устраивать заседания комитетов, выносить резолюции о бойкоте будущей Государственной Думы, составлять революционные воззвания к населению… О лекциях нечего было думать. И я решил продолжать пока свое сотрудничество в «Бессарабской жизни».
Наступило 17 октября. Манифест о свободах на территории Империи повсюду был принят чисто по-русски. Как известно, русский человек, получая что-нибудь наравне с другими, обычно недоволен; того, что он получил, ему всегда мало; а того, что получил другой, по его мнению, всегда много. Левые круги считали конституцию для себя слишком умеренной, а правые, наоборот, – слишком большой уступкой для левых.
Поэтому, торжества по случаю радостного события немедленно превратились в беспорядки. Сначала по улицам стали двигаться манифестации с выражением благодарности верховной власти; затем их сменили манифестами с криками «Долой самодержавие»; после этого появились демонстрации, выражавшие недовольство разнузданным поведением левых; потом, во многих городах под руководством социал-демократов начались восстания, бунты. И в качестве апофеоза всех этих торжеств произошли со стороны правых низших слоев населения бесчинства, погромы.
Такого погрома, как известно, не избег и Кишинев. Отвратительное позорное зрелище. Но со стороны левых было гнусной клеветой, будто в организации подобного темного дела участвовали местные власти. Почти с уверенностью можно сказать, что нигде в городах, где происходили погромы, власти не были причастны к этим явлениям; и не только потому, что это казалось им слишком грязной работой, но просто и потому, что всякая лишняя работа для наших администраторов являлась бедствием.