Всеволод Иванович прошелся по кабинету и глянул в окно в надежде увидеть ее еще раз. Простоял у окна минут двадцать, но никто из здания не вышел.
"Чертовщина какая-то", – снова обругал дверь Всеволод Иванович.
Ночью мэру не спалось. Он снова и снова прокручивал странный разговор с цыганкой. А вдруг она не сумасшедшая? А вдруг это не бред? Почему он не выяснил все до конца? Что за беда, откуда придет? Толком ничего не понял и отпустил ее!
"Идиот, просто идиот", – ругал себя вконец истерзавшийся сомнениями глава города. Он чувствовал себя предателем, воображал страшные картины, как весь город скоро его возненавидит и пожелает отмщения. Мэру казалось, что вот-вот его объявят главным виновником страшной катастрофы, и он окажется один на один с разъяренной толпой "однообразного контингента". Жители бросятся бить его, выдавливать глаза, рвать тело в клочья…
"Очи черные, очи жгучие", – крутился в голове романс. Всеволод Иванович не заметил, как погрузился в болезненно-тревожный сон…
Тень огромной летучей мыши скользнула в спальню. Нежным голосом цыганской красавицы она тихонько позвала, распевно выводя в ночном полумраке странное имя: "Антоооооооонннннн, Антоооооонннн…" Во сне Всеволод Иванович этому не удивлялся. Появилась уверенность, что он действительно "Антон". «Цыганка почувствовала зов страсти и явилась», – думал он во сне.
Голос существа гипнотизировал, затуманивал сознание. Цыганка расправила над жаждущим любви перепончатые крылья и превратилась в обнаженную красавицу с бледной перламутровой кожей, изящным телом, извивающимся от вожделения. Она напала на обезумевшего мэра, словно голодный вампир, будто суккуб, измученный воздержанием. Желание покориться неминуемой лавине нарастало внутри, пульсировало напряженными сосудами, трепетало натянутыми нервами, готовыми порваться от неимоверного возбуждения.
Всеволод Иванович потерял голову. Трепетно прикасаясь к теплой гладкой коже своей возлюбленной, он пытался не торопиться и ловить восхитительные секунды, растягивая их, словно текучие, вязкие медовые нити, в долгие часы упоения. Он водил пальцами по изящной спине, улавливая малейшие изгибы, ощущая плавность каждой линии стройного тела.
Но вдруг в решающий момент в спальню ворвалась толпа людей!
Несколько десятков разъяренных граждан парой мощных ударов высадили дубовую дверь холеной опочивальни главы города и, невзирая на происходящее, выкрикивая проклятия и грязные ругательства, пригрозили немедленной расправой. Всеволод Иванович не сразу сообразил, что случилось. Впопыхах он завернулся в простыню и пытался нащупать хоть какую-нибудь одежду. Его громогласные «Прекратите!» и «Что здесь, черт побери, происходит!» тонули в какофонии сиплых чужих голосов.