Красивые пальцы откинули мои волосы с плеча, крылья носа едва заметно трепетали. Снарр был прекрасен противоестественной, пугающей красотой.
Я забыла, как дышать, когда его губы коснулись жилки на моей шее.
«Ленс», выдохнула я мысленно, потому что тело мне не подчинялось. Если бы я не сидела у кровати на дощатом полу, а стояла на ногах, то наверняка пошатнулась бы и упала.
Его лицо было нереально близко, я могла касаться мягких волос и мраморно-белой кожи, но не смела.
В какой-то момент давление губ стало сильнее, вызывая рой мурашек, и я закрыла глаза. Лучше бы я этого не делала! Легкие прикосновения перешли в откровенно дразнящие, он… смаковал каждый участок моей кожи, открытой платьем. Хорошо, что круглая горловина на шнурке довольно высока, но не успела я этому порадоваться, как Ленс рванул завязки, обнажая мое правое плечо.
Все в этом неправильное, противоестественное и веющее осязаемой опасностью, но стоило допустить подобную мысль, как ледяные руки – в противовес горячим губам – прижали меня теснее к себе – и со стороны мы, должно быть, смотрелись вполне невинно, сидя рядом, как дети. Но только со стороны и под покровом полумрака.
Какой бы зверь не проснулся в нем, он жаждал крови и… человеческого тепла. Это происходило одновременно, жажда и страсть, и готовилось сплестись в смертельном объятии.
Я словно пребывала в полусне, понимая только одно – мне нравится. Даже если я сейчас умру, то ни о чем не пожалею. Притупились все эмоции, потускнела память о прошлых годах, я находилась в ограниченном отрезке времени и пространства, очерченном ведьминым кругом. И, как заколдованная струна, была настроена на одно чувство – такое же сильное желание.
Оно скапливалось там, где Ленс терзал кожу странными, неистовыми поцелуями… и почему-то внизу живота, где все горело и трепетало.
Я была на краю сознания, когда шеи коснулся холод, почти сразу сменившийся пьянящим жаром – его губ… моей крови, стекающей за воротник…
Ленс пил меня, забирая душу и принося освобождение.