Какие еще чудесные откровения сулит нам этот том?
В нем существуют одновременно многие жизненные истории, точка видения все время смещается: то автор в гуще событий, то философски от них отстраняется. Есть и заметная литературоцентричность, явные цитатные отсылки.
Пригвожден – не железом, а временем.
И раздавлен – не массой, а случаем.
То, что есть в нашей жизни, не ценим мы –
Лжем себе, будто может быть лучшее.
Ожидания язва жестокая
Нас терзает своей обреченностью.
Среди близких людей одинокие,
В круг ошибок своих заключенные.
Пригвожден – не железом, а временем.
И раздавлен – не массой, а случаем.
Он – изгой среди чуждого племени:
Прошлым жить – нет печальнее участи…
Вот ярчайший пример переосмысления блоковского «Я пригвожден к трактирной стойке». Все сделано тонко, со вкусом. Линии Блока развиваются, трансформируются в современном мышлении, но сохраняют свою суть. Нет никаких сомнений, что поэтическая родословная у Хазанского самая что ни на есть благородная.
Лирическая насыщенность этого сборника не оставляет никаких сомнений в подлинности стихотворных замыслов и их воплощений. У Хазанского не найдешь чрезмерного надрыва, биения себя в грудь. Вся его чувственность – в движении к сердцу читающего. Автор рисует образ, ему важно не фраппировать, а заставить сопереживать.
Почва выбита из-под ног,
Маяки превратились в дым.
Мир иллюзий, надежд, тревог
За мгновение стал чужим.
Белый лист или пустота?
Остановка? Финал пути?
Или в новую жизнь старт,
Чтобы прошлое отпустить.
Здесь помимо тона стоит отметить ритмические колебания. Автор подстраивает ритм под нервную поступь человека, которому некуда идти. Вся картина становится зримой и выпуклой, даже не нужно специально что-то представлять, только вслушаться и всмотреться.
Поэт Хазанский не представляет своего творчества без высшей силы. Он часто обращается в своих стихотворениях к чему-то неземному. Однако в этом ракурсе нет ни капли начетничества или попытки скрыться за Божественным. Его вера в высшие силы – это то, что способно дать маленький ключ к определению поэзии.
Все, что говорилось выше о формальной стороне поэзии Хазанского, верно. Но будь все так очевидно, хорошие стихи мог бы написать любой. Однако это не так. И только принадлежность к чуду дает поэзии тот окрас, ту стать, которая вынуждает замирать людей от восторга и причастности к совершенству.