«Почему они звенят?» – отупело подумала Стася.
И тут заступорившаяся от страха действительность навалилась на нее со всей ужасающей четкостью: вот лежит Василий Федорович и, видимо, он умер, а банки звенят, потому что ее от ужаса колотит мелкой дрожью и она стоит, как парализованная, ничего не делает и только трясется.
Стаська откинула в сторону пакет, бухнулась на колени возле старика, схватила его за руку, неожиданно оказавшуюся очень тяжелой, пытаясь нащупать пульс.
Как там он щупается, черт возьми?! И что надо делать в таких ситуациях?!
– Василий Федорович, миленький, что с вами?
Он вдруг застонал и с трудом открыл глаза.
– Вы живы!! – заорала Стаська. – Какое счастье!! Что ж вы так пугаете?!
Пожалуй, она еще никогда не радовалась так в своей жизни.
– Ста-асенька… детка… – делая усилие, еле слышно прошептал Василий Федорович, – сам Бог… тебя послал…
Ну, так масштабно и смело Стаська бы не замахивалась, но на подручную Господа тетя точно тянула, одно имечко – Серафима – говорило о многом, а умение послать в нужное место и в нужное время, а некоторых в конкретном направлении оттачивалось годами! Чему Станислава и имела в данный момент подтверждение.
– Василий Федорович, что с вами? Я сейчас! – засуетилась она, сообразив наконец, что надо делать, и рыская по карманам в поисках телефона. – Я «Скорую»!
– Сердце… вот… прихватило…
– Вы давно лежите? Да где же этот чертов телефон?!
Выпростав ладонь, застрявшую в обшлаге дубленочного кармана, Стаська отползла на коленях к сумке, которая упала с ее плеча неизвестно когда, хорошо хоть рядом оказалась, а то ищи ее!
– Утром… снег убрал… чай пошел пить… и прихватило…
Безрезультатно поковырявшись в глубинах сумки, Стаська торопливо вытряхнула содержимое на пол, нашла наконец телефон и столкнулась с новой проблемой: с перепугу, суетясь, она напрочь забыла, как набирать эту «Скорую» с сотового телефона!
Как?! Давай вспоминай!!
– Ты… подожди, – прохрипел Василий Федорович, – не приедут… они сюда… Ты, Стасенька… в семнадцатый дом… беги…
Стаська приблизилась к нему, подползя на коленках обратно, наклонилась, чтобы лучше слышать.
– Зачем в семнадцатый? – спросила она, видя, что старику совсем трудно говорить.
– Доктор там… очень хороший… известный…
Он замолчал, слепил синие губы, попробовал сглотнуть.