Всем блоком мы шли на обед. Морально
я был абсолютно пуст. Настолько пуст, что никто и не пытался меня
подбадривать. Мы просто молча шли по коридору в окружении других
заключённых: невиновных, воров, убийц, насильников и чёрт знает,
кого ещё. Иногда Вилберт и Ганс о чём-то перешёптывались.
Скоро мы вошли в столовую. В нос
ударил букет запахов из невкусного мяса, тушёных овощей, перца и
чего-то сладкого. Я в очередной раз осмотрел это гигантское
пространство.
Если поесть, а потом попытаться
обойти это огромное помещение по периметру, можно успеть ещё раз
проголодаться. Конечно, я утрирую, но только для того, чтобы вы
понимали: это очень большая столовая. Я, признаться, в жизни таких
не видел.
И всё те же ветхие бетонные стены.
Ремонт здесь не делали лет двадцать, и, похоже, не планировали ещё
в ближайшие двадцать лет. Каждый раз здесь я наблюдал, как пара
сотен голов за длинными столами с аппетитом уминали неприятную на
вид и запах дрянь. Два десятка очередей в два десятка кастрюль. Гам
из сотен голосов гулко отражался от голых стен, отчего первое время
хотелось заткнуть уши. Эта тюрьма жила в едином режиме, ведь потом
разных заключённых вели на бойню, и гладиаторы должны были быть в
равных условиях. Вдоль стен столовой шеренгами стояли вооружённые
охранники, меня потоком бесконечной очереди несло мимо их скучающих
лиц.
Получив свою порцию этого подобия
еды, я отдалился от сокамерников и стал выискивать глазами
свободное место, где поменьше людей.
– Эй, Свят, ты чего? – спросил
Вилберт.
– Да хочу один посидеть, наедине с
мыслями. Извини, после такого…
– Да, понимаю. Ладно, давай. Только с
ума не сходи.
Мне действительно хотелось немного
абстрагироваться от своих немецких друзей и побыть в одиночестве.
Они ушли за свободный столик, а я продолжил искать свой.
«Только бы ещё ко мне не подсел
никто».
Но вот я приметил молодого парня,
который сидел с самого края одного из столов, сторонясь остальных.
Он не был похож на бандита. Квинт по сравнению с ним выглядел
злостным и безжалостным убийцей. Парень плакал, у него тряслись
руки. Он был худой и бледный. Бардак на голове, синяки под глазами
– этот пацан внешне скорее походил на пациента психбольницы, нежели
на заключённого. Я сел напротив и заговорил с ним:
– Эй, что с тобой?
Он молчал.