Многие лидеры антибольшевистского движения, настроенные монархически, утверждали, что народ, дескать, еще не готов поддержать монархию, поэтому и нужно выступать с позицией неопределенчества. Однако в Сибири командир красных партизан Н. Щетинкин считал возможным выпускать листовки, в которых вещал от имени великого князя Николая Николаевича. Вот текст воззвания: «Я, Великий Князь Николай Николаевич, тайно высадился во Владивостоке, чтобы вместе с народной советской властью начать борьбу с продавшимся иностранцам предателем Колчаком. Все русские люди обязаны поддержать меня. Великий Князь Николай. С подлинным верно, главнокомандующий народным фронтом Енисейской губернии Кравченко и Щетинкин».
Предприимчивый красный командир взывал: «Пора покончить с разрушителями России, с Колчаком и Деникиным, продолжавшими дело предателя Керенского. Надо всем встать на защиту поруганной Святой Руси и Русского народа. Во Владивосток приехал уже Великий Князь Николай Николаевич, который взял на себя всю власть над Русским народом. Я получил от него приказ, присланный с генералом, чтобы поднять народ против Колчака… Ленин и Троцкий в Москве подчинились Великому Князю Николаю Николаевичу и назначены его министрами… Призываю всех православных людей к оружию. ЗА ЦАРЯ И СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ!» Понятно, что если бы монархизм не был бы популярен в народной массе, то он бы этого делать не стал. Вот такой вот парадокс – красные Троцкий и Щетинкин отлично понимали то, чего никак не могли понять белые Деникин и Колчак.
И как тут не отдать дань политическому чутью красных и их пропагандистскому искусству? А вот белым похвастаться здесь было нечем. Информационную войну они проиграли – с оглушительным треском. Для наглядности можно посоветовать ознакомиться с пропагандой белых – она просто поражает своей беспомощностью. Дама в декольте, идущая с мечом на красного зверя, – это, конечно, шедевр, ничего ни скажешь. Или взять хотя бы такой казус – когда белые все-таки решили сохранить экспроприированную землю за крестьянами, то указ об этом был распечатан ничтожным тиражом. Причем какие-то рачительные люди вообще додумались продавать его за деньги. Но пропаганда – дело второе. Самое главное, что белым нечего было пропагандировать – кроме антикоммунизма. Если же брать ценности позитивные, то здесь у белых козырей не оказалось. Не считать же таковым совершенно верный, но весьма абстрактный лозунг «единой и неделимой России». Большевики ведь тоже не были против «единства и неделимости». По этому поводу хорошенько проехался монархист и антикоммунист И.Л. Солоневич: «Единая и неделимая» никаким лозунгом вообще не была – и по той чрезвычайно простой причине, что «делить Россию» большевики не собирались – это означало бы «деление» и советской власти. Зачем ей было бы делить самое себя? В общем, «общего языка с народом» не нашли ни красная, ни белая, ни левая, ни правая стороны. Кое-кто из белых идеологов и сейчас еще повторяет мысль о том, что Белые движения не были поняты русским народом. Можно было бы поставить вопрос иначе: почему народ должен был понимать ген. Деникина, а не ген. Деникин понимать русский народ? Величины как-никак мало все-таки соизмеримые. Но у обеих боровшихся сторон были свои представления о народе, о его нуждах и о его интересах. Красная сторона оказалась более гибкой, более организованной…»(«Народная монархия»).