Русские в СССР. Потерпевшие или победители? - страница 22

Шрифт
Интервал


Действительно, но как ни странно, большевистский режим оказывается гораздо дальше от обманной, антинациональной пародии. Большевики честно позиционировали себя как атеисты, нигилисты и интернационалисты. При этом, преследуя свою утопию, они выступали против либерализма, против узкого слоя вестернизированной, обуржуазившейся элиты, бесконечно далекой от русского народа. И для победы над этим слоем они обуздали мощную русскую стихию, которая бушевала на российских просторах после февраля 1917 года. Это буйство было патриархальной реакцией народной почвы на крушение монархии и торжество бесстыжей либерально-плутократической говорильни. К сожалению, среди монархистов не нашлось вождей, способных направить эту стихию в нужное русло. (Да и сами монархисты страдали все той же самой прозападной болезнью.) Поэтому во главе рассерженных масс встали пассионарные большевики. Они сковали патриархальную стихию партийно-комиссарской цепью, но и сама стихия наложила на большевизм сильнейший, неизгладимый отпечаток. И когда революционная волна стала спадать, то на стыке большевизма и стихийного народничества возник Сталин со своей программой державного строительства. Он сбросил с большевизма нигилистический груз и сумел направить его на решение созидательных задач. А расстрелянный «красный миф» преосуществился в новый миф – советский.

Реанимация «белого мифа» означает сдвиг в сторону прозападного либерализма, а значит, в сторону хаоса, куда нас всегда сдвигали, вольно или невольно, керенские и колчаки. И однозначное позиционирование белых со знаком плюс (пример – «Адмиралъ» и «Господа офицеры») так или иначе «белый миф» реанимирует.

«Самонедовольство»

Сегодня крайне важно найти причины того ожесточения, с которым русские набрасываются друг на друга в споре о событиях давно прошедших лет. Что это – старые раны болят? Однако им ведь давно бы уже пора перестать побаливать. Так, почесываться должны. Но нет, боль не утихает, а это заставляет отнестись к проблеме с величайшей серьезностью. Тут не старые раны, а старая, запущенная болезнь. И время ничего не вылечит – разве что собьет симптомы. Ну а потом болезнь снова вырвется наружу.

Как представляется, корни нужно искать в событиях XIII–XIV веков. Можно и даже, наверное, нужно забраться глубже, но ограничимся пока данным периодом, чтобы совсем уж не усложнять всю картину – погружаться вглубь лучше медленно.