Не исключено, что Булгаков застал если не сам красный террор, последовавший за занятием города советскими войсками, то, по крайней мере, живые воспоминания киевлян об этих событиях. Ведь сам он приехал в Киев почти что по следам обозов красных.
Вот как о взятии Киева красными зимой 1918 года пишет украинский историк Ярослав Тимченко: «9 февраля (26 января по ст. ст. – Б.С.) после девятидневного обстрела Киева из крупнокалиберных пушек со стороны Дарницы армия Муравьева ворвалась в город с лозунгом «Смерть украинцам и буржуям!». Только в первые три дня тогдашние «защитники отчизны» уничтожили от 6 до 12 тыс. человек.
– Я приехал в Киев как раз тогда, когда он был взят, – вспоминал украинский большевик Владимир Затонский. – Страшное, кошмарное зрелище… Мы вошли в город: трупы, трупы и кровь. Тогда расстреливали всех. Просто на улицах. Я сам едва не погиб: средь бела дня меня один из наших патрулей остановил. Я ему показал свидетельство члена Украинского правительства, написанное на языке украинском, с печатью Всеукраинской Центральной рады, крестьянских и красноармейских депутатов рабочих. На месте, наверное, расстреляли бы, – тогда же это прямо на улице делали, – если бы, к счастью, во втором кармане не было второго мандата – члена Совнаркома РСФСР за подписью Ильича». Тогда в Киеве было убито, по неполным данным, 2587 человек.
Годы Гражданской войны в булгаковской биографии характеризуются, наверное, наибольшим числом душевных потрясений, связанных с событиями братоубийственной борьбы. Только, разумеется, об ужасах красного террора, увиденных в Киеве, Булгаков не мог прямо писать не только в своих художественных произведениях, но даже и в письмах родным, ведь они могли попасть в ненадежные руки. Также Булгаков отнюдь не был заинтересован в том, чтобы привлекать чье-либо внимание к своей службе в разного рода антисоветских формированиях, будь то офицерско-юнкерский добровольческий отряд, собиравшийся защищать гетмана Скоропадского от украинских войск Петлюры, или в Вооруженных силах Юга России генерала Деникина. Не случайно период Гражданской войны – наименее документированный отрезок жизненного пути писателя. Ведь ему было что скрывать, и даже свою первую публикацию – фельетон «Грядущие перспективы» – Булгаков не рискнул сохранить, поскольку он появился в ноябре 1919 года в Грозном, занятом в тот момент деникинской армией, и был по своему содержанию резко антисоветским, что вполне отражало чувства Михаила Афанасьевича. Поэтому биографу приходится становиться здесь на зыбкую почву реконструкций, черпать сведения из единственного документа, сохранившегося от пребывания Булгакова в Киеве в 1918–1919 годах, – это рецепт, выписанный им 5 января 1919 года Н.Н. Судзиловскому племяннику Л.С. Карума – мужа булгаковской сестры Вари (и прототипа Тальберга в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных» – о нем мы подробнее скажем ниже) и прототипу Лариосика Суржанского в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных». О Судзиловском-Лариосике мы тоже еще поговорим.