Опасаясь того, что увидит, Непутевый поднял глаза на свою хозяйку. Матушка Лин преобразилась: длинные курчавые волосы поседели и поредели, походя на клоки свисающей паутины, кожа приобрела серо-пурпурный оттенок, веко левого глаза намертво вросло в кожу лица, и создавалось впечатление, что оно никогда не поднималось, в то время как правый глаз, жуткий и пронзающий, казалось, саму душу, не имел зрачка и был полностью затянут черной поволокой. Нос вытянулся и истончился, напоминая гоблинский. Губ не стало вовсе, зато зубы в постоянно оскаленном овальном рту выступили вперед. Вся фигура Матушки Лин вытянулась, сморщенная кожа обвисла на костях, а руки утратили по три пальца. Те, что остались, удлинились едва ли не втрое и обратились загнутыми шипами.
Ангар нащупал на груди цепочку с золотым Ключом Дрикха: талисман должен был уберечь от сил зла, но сейчас гном не был в нем уверен. Хотелось закричать, позвать друзей на помощь, но во рту пересохло, горло свело судорогой. В углу, на кровати, застонал Дори. Его руки безвольно свесились на пол, на лбу выступили капли пота, а глаза незряче уставились в потолок. Дружище… Лежащий подле рыжебородого предводителя Лори Дарвейг так и не приходил в себя – застыл, обмотанный тряпками, и не шевелился – должно быть, коварное чудовище, заманившее их в столь хитроумную ловушку, уже разобралось с ним. А снаружи, в нескольких ярдах, беспечно ехали их товарищи! Ангар раскусил план монстров – заманивать нежданных спутников в фургончик по одному, а после разделываться с ними и зазывать следующего.
«Kinim et livil far de fo…» – что же это значит? Именно в этой фразе скрывалась разгадка того, кто же именно столь гостеприимно приютил Дори и его друзей. Ангар силился вспомнить, но никак не мог. Где же он слышал эти слова? От кого?
Непутевый хотел было выхватить из-под плаща свой короткий меч, что был припрятан в ножнах за спиной, но пальцы изменили ему, отказавшись повиноваться, – и только это, должно быть, его и спасло. Тварь, видимо, не спешила бросаться на свою жертву – судя по всему, монстр так и не понял, что гном смог разглядеть истинный облик его дома и его самого. Матушка Лин продолжала крутиться у очага, напевая при этом:
На Терновых холмах,
Над колючей рекой,
Не горел свет в домах,
Там царил лишь покой…