– Трудно нам будет потом, – произнес он исторические слова. – У тебя появятся новые увлечения.
Я удивилась такой мысли. И подумала, что у меня-то не появятся. А вот у богов всегда появляются. Он посмотрел на меня и ответил на то, что не было сказано.
– И у меня появятся. А ты, оказывается, еще совсем ребенок. Но Бэлла ребенок хуже тебя. Она бы не стала вот так сидеть.
Кто такая Бэлла – я так и не узнала.
Он поцеловал меня. Это был первый поцелуй в моей жизни.
– Не один вы такой, – выдала я очень умную мысль, когда он встал с кресла и пересел на диван. Богочеловек окинул меня долгим взглядом и сказал:
– А может быть, один.
Дворник с экстенсивной дамой опять спорили о чем-то. Она сообщила, что стала чистенькая. Он закричал, что не станет с ней спать. Садовница что-то ему ответила, и он ударил ее в лицо.
– А зачем она меня злила.
На зеленом ковре разлилась кровь. По моей просьбе хозяин-дворник принес белое вафельное полотенце. С ним на голове несчастная садовница и удалилась. Дворник же нервно ходил туда-сюда. Потом он несколько раз выключал свет и кричал что-то неприличное. Наконец он разозлил человека-поэта, и тот ударил его кулаком в лицо. Бывший врач заплакал, закрыл голову руками и умолял, чтобы его не били. Но человек-поэт уже не замечал его. Он, целуя меня в шею, сообщил, что сейчас закажет такси и мы поедем куда-то. Затем, почти не держась на ногах, наклонился вперед, развел руки в стороны и выдохнул:
– Ничего, мы еще полетаем, коммунисты проклятые.
В таком состоянии я и оставила его. Да простит меня Бог.
Через неделю он встретил меня в волшебном доме с совершенно серьезным лицом. Началось долгое познавание жизни. Заиграла скрипка недомолвок, обид, взглядов, ревностей, противостояний.
Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.
Н. Гумилев «Волшебная скрипка»