И я остановился перед нищим попрошайкой на воротах Храма.
Он был с клюкой наверно для солидности и с усами. В руках одноразовый пластмассовый стакан.
Я достал купюру в сто рублей и положил в стакан.
Нищий оживился, запричитал и стал желать мне здоровья и всех небесных милостей.
Я нарочно дал много, чтобы подружиться и разговорить попрошайку.
– Говорят у вас случился переполох?
– Какой?
– В колокола кто-то без спроса позвонил?
– Да, было! Лариса то!
– И что?
– Ничего! В полицию ее забрали.
– Выходит правильно?
– Не мне судить!
– От чего?
– А я кто? Ни кола, ни двора, ни семьи, ни матери. Слово скажу, погонят от их ней милости, запретят собирать копейку, а без копейки пропаду.
– А если по совести?
– Если почестному, то мне все одно кто звонит, лишь бы службы каждый день праздничные. Вот оно как на Пасху подали! Две тысячи, вот тебе крест…
Я отвернулся и больше не стал слушать.
«Черт с ним, убогий нищий, – стал думать я. – А вон этот молодчик в рясе?»
Заприметил я вышедшего из трапезной дьяка. Он только отобедал, и жидкая бороденка лоснилась от жира, и жир стекал по подбородку.
«Подойти и дать в зубы! Батюшки ноги переломать! Нет то пустяк! Если бы разом всех! – думал я и вошел в церковь»
Убранство было красивое и старинное. Пахло ладам, но тихо и не одной живой души, словно все вымерли.
Я стал искать взглядом Христа.
– Ну, здравствуй, – тихо сказал я в глаза, распятого Спасителя. Кто подумает, что я не верю в Тебя! Нет, ты знаешь, что верю, но так они тоже верят. Они верят так, что с того? Попрошайка слышал, как в тебя верит. Особенно в твое воскрешение, в которое ему по две тысячи отстегивают. А сытый дьяк, верит в то, что какая-нибудь баба прихожанка, принесет жирную домашнюю курицу и он проглотит ее и не подавится. Ах ты спрашиваешь, во что верю я! Верю в то, что не стоит Твой мир ни слезинки ребенка, ни слез матери. А знаешь что, а то что Твой мир и был самый пропащий! Чем ты купил этот мир? Думаешь, только муками на кресте, а как же Твоя мать Мария, что рыдала над тобой, что задыхалась от смертельной боли и что звала тебя на кресте и просила поменяться с тобой местами.Ты сказал во время нагорной проповеди, что блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Так знай, я так наелся твоей правды, что она уже поперек горла и осточертела. Молчишь? Но вот и помалкивай!