В первые дни он не сказал и десятка слов. Вставал рано утром, чтобы одному поплавать в пустом бассейне, завтракал за столиком в углу, спиной к залу, шёл на массаж, в тренажёрный зал, бродил по тропинкам в лесу.
Одиночество слишком сильное лекарство, чтобы принимать долго. Перед ужином он стал кататься по окрестностям. Однажды вечером он вышел из автомобиля под любопытно-завистливые взгляды двух молоденьких девушек и паренька при них. Свершалось мгновение, которое в юности он непременно бы упустил, начав размышлять, замечен ли, приятное ли впечатление произвёл. Они бы увидели его сомнение, он бы потерял самоуверенность. Нестеров знал, что выглядит отлично, седина в густых волосах тщательно закрашена, сильная близорукость скорректирована невидимыми линзами, одет он небрежно, но дорого. В сорок четыре года он действовал:
– Добрый день, молодые люди. Могу я вас угостить в этом милом кафе?
Из двух девиц одна была красива, но, очевидно, занята молодым человеком. Вторая же низенькая, тёмненькая, с редкими усикам над верхней губой, но с широкими бёдрами и высокой грудью, чем после нескольких недель целибата его вдохновляла вполне.
Он угощал их шампанским, они беседовали о жизни в городке. Открытием стало, что свободной оказалась красивая Екатерина. Куда смотрел, выбирая, этот мальчик?! Она отказалась от предложения посмотреть, как он устроился в отеле, но они условились увидеться на следующий день.
Нестеров встретил её вечером после работы. Он с ухмылкой отметил, что в этот раз она вышла к нему в призывном розовом платье, в туфлях вместо кед, губы подкрашены, ресницы подведены, лицо припудрено, – меленькие глазки увеличены, а несколько досадных прыщиков на лбу скрыты. Но и в этот вечер после ужина он отвёз её к дому и достиг лишь дружеского поцелуя в щёку.