Спектакль, конечно, признали гениальным, кто бы сомневался. Вообще современные режиссёры считают всех зрителей недоумками и дебилами. Недоумки ещё в силу возраста не добрали ума, то бишь опыта, а дебилы – это диагноз, который, как известно, не лечится.
Вследствие всего этого, если, ставя классическую пьесу, режиссёр оденет их в костюмы соответствующей эпохи, декорирует пространство сцены сообразно времени действия, то зритель погрузиться с головой в нафталин и замшелую рухлядь. По мнению режиссёра, зритель не переварит ушедшую эпоху, у него не хватит воображения. По-моему, всё дело в том, что режиссёр транслирует свою творческую импотенцию, скудоумие и бедность фантазии, а главное, свои, глубоко спрятанные, психо-физиологические проблемы, на бедного зрителя, «без вины виноватого».
О «вкусной» актёрской игре все уже давно забыли. Теперь у нас не актёрский, а режиссёрский театр. Режиссёр, часто сам актёр никудышний, пытается объяснить артистам изломы своей больной фантазии, доводя их до потери ориентации во времени и пространстве.
Результаты этого процесса можно увидеть на разных сценах, в том числе и на нашей. Вы спросите, а какая моя роль? Я всего лишь директор и влиять на художественный процесс не могу. Я могу только восхищаться, такова участь всех жён творческих мужей. Вину свою чувствую, но сделать ничего не могу.
– Нет, это никуда не годится, – сказал раздражённо Никита, – бездари, одни бездари.
– Милый, по-моему, не так плохо.
– Ужасно, – это, скорее, было обращено к себе, но Никита никогда в этом не признается.
Я по образованию специалист в области театрального менеджмента, поэтому вмешиваться в творческие мучения мужа у меня нет никакого желания, я себе не враг. Я чистый зритель и очень благодарный, хотя меня в последнее время театры не балуют.
– Нет, нужен перерыв, кардинальный, мне надо уехать в творческий отпуск, хоть на неделю, хоть на два дня, – Никита посмотрел на меня с мольбой.
– Конечно, дорогой, никаких проблем, – я подумала, неужели я не могу устроить своему мужу то, что он просит, да просто по блату, в лепёшку расшибусь.
– Поедешь со мной?
– Зачем я тебе? В одиночестве лучше думается.
– Я хочу заграницу, а там я как-то теряюсь, я хочу просто думать и наблюдать, а в бытовых мелочах, ты знаешь, я – ребёнок.