По сути, за нею было продолжение того же коридора, только уже с ответвлением. Завернув за угол, я попал в так называемый тупик здравого смысла, потому что на меня уже смотрела настоящая область тьмы. Я сделал несколько шагов ей навстречу в надежде увидеть какой-нибудь просвет, но в это время сзади раздался грохот, показавшийся мне выстрелом из пушки в столь мучительной тишине. Я стремительно перебрался обратно в коридор. Оказывается, одна из картин, висевших на стене, свалилась на пол. Я поднял ее и попытался рассмотреть нарисованное. Картина была повреждена и, очевидно, не подвергалась реставрации, потому что это все выглядело как довольно незаконная коллекция. Судя по ужасу на лицах у просматриваемых персонажей, на ней были изображены события Судного дня. Картина светилась в моих руках, как ореол вокруг головы святых.
Это сравнение противоречило реальности на целое межгалактическое расстояние. Я повесил картину обратно на стену и неторопливо подошел к окну. Отсюда я мог посмотреть на свой «Линкольн», а также рассмотреть внутреннюю площадь здания. Это была небольшая территория, окруженная холодными кирпичными стенами этого унылого особняка. Возможно, именно там играли дети или пациенты. Доктор Годард решил поиграть и со мной, но я не собирался проводить ночь в поисках подсказок, и уж тем более я бы ни за что на свете не зашел без фонарика в тот черный отсек. В следующий момент за моей спиной что-то засияло. Я развернулся и увидел, что дверь одного из кабинетов была приоткрыта. Такое увлекательное приглашение на маскарад гарантировало мне интересный танец.
Я пошел на свет и распахнул дверь.
Машина времени вернула меня в готический период. Я оказался в чьем-то причудливом замке. Здесь был большой антикварный стол из темного дуба, его бронзовые ручки были выполнены в форме корон, а также огромный витринный шкаф, полный книг, и на удивление миниатюрный кожаный диванчик. На стол было взвалено множество бумаг и документов, но мое внимание тут же привлекла лампа в виде титанической литой статуи гаргульи на краю стола. Она не работала, но одна ее патина озаряла все перед глазами не хуже, чем подвешенная над головой люстра. Я подошел к столу и увидел именную табличку рядом со стареньким телефоном. Прочитав имя Доктора Годарда на ней, я вдруг понял, что мы собрались вальсировать здесь свирепее, чем Анатолий Тарасов вокруг своих подопечных во время тренировки.